Петр Великий, голландский. Самозванец на троне. Сергей Юрьевич Соловьев

личины одеть, от греха, – приказал урядник, – зажгите фонари. Факела не нужны пока. Василий, проверь всех.

      – Сделаем, Фрол Фомич, не сомневайтесь! – согласился десятник Устьянов, – на такое ведь дело идём…

      – Не испортить надо… На тебя надеюсь… Что бы тихо шли.

      – Все в мягких сапогах без подковок. Люди бывалые, не подведём…

      – Делаем всё быстро… – опять напомнил Игнатьев,– Вскрываем дверь крипты, проверяем гроб, и если всё как говорил Цыклер, уносим тело, и там уж как договорились – бегом в стрелецкие слободы, поднимать людей. Не буем начальных людей ждать, предадут они нас.

      – Мы будем наготове, Фрол Фомич! Исполним, что задумали!

      – Арсений, Тимофей, идёте первыми. Вскройте двери в подземный ход. Идите тихо, если, один сразу назад. Фонарь самый малый возьмите. Ну, с богом…

      Двое молодых, только год назад поверстанных на службу стрельцов, спустились по лестнице вниз, и исчезли в темноте. Послышался скрежет железа и дохнуло сыростью.

      – Ну всё, пошли… Время дорого, – тихо проговорил. Фрол.

      Игнатьев сам нёс в руке фонарь, и что бы занять ум, отвлечься, считал ступеньки. Насчитал двадцать две, и тогда, пригнувшись, вошёл в чёрное отверстие подземного хода. Стрельцы знали как и куда пройти, всё службу воинскую несли. Правда, пара находок, так, слегка в волнение привела.

      – Фрол Фомич, поглядите, – шепотом проговорил Пётр Шадров, – человек мёртвый…

      И точно, имелся разложившийся труп в старой одежде. Череп, обтянутый кожей, да клок рыжих волос на темени.

      – Страшно… – опять пробормотал Петька.

      – Чего мёртвых боятся. Ты живых бойся, мил человек…Пойдём, тут уж недалеко осталось…

      Были и приметные знаки, и запутаться они не могли. Ну, это как волку заплутать в своём лесу.. Шли быстро, прикинув направление, и что бы не плутать потом. В крипту Архангельского Собора шла лишь одна галерея.

      Но вот, и долгожданная дверь…

      К Игнатьеву быстро вернулись Арсений и Тимофей. Оба были взволнованы, но держались.

      – Худо дело, дядя Фрол… Два преображенца у дверей. С фузеями, при фонарях.

      – Ничего… Напугать надо. Петька! Череп принеси, да быстро давай!

      – Да чей же?

      – Не свой. Твой мне ни к чему. А тот, что на повороте заметили. Быстро передвигайся. Арсений, помоги ему!

      – Да я и сам управлюсь, – проворчал Шадров, – я же не испугался!

      Вернулся, правда, быстро. Но нёс мёртвую голову так, словно это была мортирная бомба, не меньше пуда весом. Пётр весь извернулся, словно голова его укусить могла.

      – Арсений, верёвку продень через нос черепа…

      Дело шло шустро, Игнатьев ладе восхитился стойкости молодца. Сделал хорошо… Приметил Игнатьев скобу в десяти шагах от двери. Созрел план…

      И вот, через минут десять, или больше, преображенцы с воплями кинулись в крипту Собора.

      – Мёртвые! Приведения!

      Мёртвых – то не было, а Арсений приспособил верёвку,