Петр Великий, голландский. Самозванец на троне. Сергей Юрьевич Соловьев

Смоленска? А до Астрахани? И писаки всё мол о дорогах, мол, дороги плохие…Так а кто эти дороги содержать будет? Крестьян немного, и без конца чинить эти пути они не в состоянии. И стрельцов на коней посадить надо, что бы не на своих двоих достигать до дальних рубежей, а на лошадях. И быстрее добраться смогут, и не устать при этом в дороге. А перед битвой покинут сёдла, встанут в ряды и в бой, свежими а бодрыми! Как в армии Александра Македонского давно уж бывало. Он сам читал у Арриана.

      Ладно, хватит мечтать. Будет ещё возможность важными вещами позаниматься. Кажется, снизу в подклети раздались голоса, и на лестнице заскрипели половицы. Его холоп, Никишка, распахнул двери, и в комнату вошли урядники трёх полков : Дмитрия Воронцова, Стремянного, Вениамина Батурина. Всего десять известных ему людей.

      – Присаживайтесь, соратники и славные воины! Вот, закуски на столе, в штофах настойки!

      – Спасибо, Иван Елисеевич, за честь да ласку! – ответил Силин Фёдор.

      – Да, рады быть у тебя! – добавил Григорий Елизарьев.

      Пришедшие расселись, и отдали честь угощению Выпили немало, осушили несколько тёмно-зелёных бутылок, и Цыклер решил, что пора приступать. Думный дворяние встал, и произнёс:

      – За нового государя, за Алексея Петровича!

      – Позволь, Иван Елисеич, царь же наш Пётр Алексеевич! – заметил Фрол Игнатьев, урядник Стремянного полка, – правит, живёт да здравствует!

      – Бояре измену измыслили, извели Петра Алексеевича. Умер он, самолично видел в гробу, в Архангельском Соборе лежит, на том крест целую, – и думный дворянин целовал крест, и крестился перед святыми иконами, – сами же знаете, привёл я свой полк к Пётру Алексеевичу, и честно воевал в его войнах. Если желаете, готов выбранных от вас покажу погребение.

      – А что же бояре? – громко спросил Григорий Елизарьев, в волнении взявшись за столешницу.

      – Подменного царя приготовили, из-за границы. В Голландии их ждёт, для этого Великое Посольство посылают.

      – Да вот они ироды какие…– пробормотал Фрол Игнатьев.

      – И вот, полки поднимем, да в Кремль. Поставим государем Алексея Петровича, а бояр за измену накажем. Верно ли говорю?

      – Куда уж вернее, Иван Елисеевич! – проговорили все разом.

      – А это, от царевны Софьи да Алексея Петровича, – и Цыклер положил на стол кошель, – всё что бы по совести.

      – В неделю управимся. А то торопится надо, тело показать государево, что бы стрельцы не сомневались, – заговорил опять Игнатьев, – выборных человек двадцать определим…

      – Вот, я рисунок сделал, гле каменный гроб Петра лежит, не ошибётесь…

      – Верно говоришь, Иван Елисеевич. А то тебя приметить могут, а мы и сами управимся, – согласился урядник Харитонов.

      Цыклер повеселел, услышав такое. Кажется, всё складывалось, как нельзя лучше. Служилые люди поверили, и это хорошо… Он достал два новых штофа, и разлил анисовую по стеклянным стаканам.

      – За здоровье нового царя-батюшки, Алексея Петровича! –