Исаев и его крест. Нао Хольм

Андреевна, – какой же тут снег, Ванечка?

      – Чистый, – он прижался щекой к бабушкиному плечу.

      Плечо было мягким и теплым. Бабушка завернулась в толстую мутоновую шубу на голое тело. Босыми ногами она болтала в снегу. Ваня оглядел Веру Андреевну целиком и снова облокотился на неё. Ему все показалось таким, как нужно. Так они и сидели на лавочке: бабуля в шубе и Ваня в трусах и маечке.

      Тут белые мушки, поменялись на тяжелые снежные хлопья. Ваня и не знал, сколько они так просидели, но время успело припорошить их снегом.

      – Пройтись хочу, – сказала бабушка.

      Ваня не стал возражать, и они поплыли в снегу мимо длинных стволов сосен. Маленькие снеговые шапочки наросли даже на прутиках и цыпках сосновой коры. Ваня остановился, чтобы поковырять их пальцем, когда заметил справа от себя большой сугроб.

      – Это колодец, Ванечка, – сообщила бабуля. Снег засыпал ей все волосы.

      Ваня повернулся спиной, подпрыгнул – и с наслаждением плюхнулся в сугроб. Но, пролетев немного, нашёл себя на дне сухого колодца.

      Глядя вверх, он увидел чёрное небо и белые звёзды.

      «Как же так? – думал он, сидя в колодце поджав ноги. – Наверху легко, пышно, свежо, а тут – ночь? Там солнце. Там небо такое высокое – если прыгнуть, то провалишься – полетишь! А тут – ночь?»

      Он, упираясь ногами в стены колодца, ловко выбрался на снег, как полосатый паучок.

      – Что там, в колодце? – спросила бабушка, укутавшись в шубу плотнее.

      – Там ночь.

      – Не может быть, – возмутилась Вера Андреёвна. – Это плохой колодец. Давай в другой.

      Но Ване больше не хотелось барахтаться в снегу. Он разбежался, прыгнул в высокое небо, но почему-то снова упал в колодец.

      Второй колодец был гораздо глубже. Небо над головой ещё чернее, свет звёзд сюда не проникал. Но Ваня знал, что звёзды там, колючие и злые.

      – Ау-у-у, а-ау-у, а-у-у, – звала бабушка, – Ва-а-аня!

      – Я здесь, – отозвался он эхом. Бабушка его не услышала, – я на дне!

      – А-у-у, а-у-у, – её зов стал удаляться.

      – Пошла к Пашке, – заревновал Ваня. – Я здесь!

      Бабушка его уже не слышала.

      – Я здесь! – крикнул Ваня, а мысли начали перетекать из одного его уха в другое: «Но там меня нет, потому что у них там день, а у меня вот – темно».

      – Я здесь! – снова позвал он. – Я же тебя слышу! Ба, загляни сюда. Загляни!

      Бабушка ушла.

      Тогда Ваня выбрался из колодца, прошёл на лавочку, уселся и стал ждать. Он раскрыл ладонь перед лицом и пересчитывал пальцы:

      – Один, два… пять, шесть… – Ваня всегда замечал как на ладони, нет-нет, да проскочит шестой, а то и седьмой мизинец.

      Солнце уже клонилось к закату, снег сверкал и осыпался с деревьев мелкой мукой.

      Наконец, длинные тени сосен расплылись и растеклись. Они зачернили небо, снег и Ваню. Тогда Исаев влез на скамейку и прыгнул в самый колодец.

      На дне Ваня посидел, жмурясь, и открыл глаза, ему показалось, что загорелась ослепительная вспышка, но так только показалось.

      Ваня