Плащ и шпага. Амеде Ашар

шел возле матери, поглядывая на нее украдкой в беспокойстве и смутно понимая, что случилось нечто необыкновенное. В первый раз он почувствовал тяжесть смерти, вспоминая образ отца, неподвижного и бледного на парадном ложе. Когда исчезли из виду башни замка, он заплакал потихоньку.

      Агриппа – так звали старого конюшего – не смел расспрашивать графиню, но говорил про себя, что не оставит ее, куда бы она ни пошла.

      На повороте торной дороги, которая вела из замка Монтестрюка в окрестные поля, их ожидала запряженная сильной рабочей лошадью телега, приготовленная Агриппой по приказанию графини. Она села в нее с сыном.

      – Как, графиня! в этой телеге, вы? – сказал Агриппа в негодовании. – Позвольте, я побегу в замок и приведу…

      – Не надо! – сказала она, протягивая свою белую руку… – Разве я тебе не сказала, что все остающееся там теперь уж не мое? Слушайся же меня, как ты слушался своего господина.

      Не возражая более и подавив вздох, Агриппа взял лошадь за узду и спросил:

      – Теперь же, куда прикажете везти вас, графиня?

      – В Лектур, к герцогу де Мирпуа.

      V

      Воспитание молодого графа Монтестрюка

      Под вечер телега, поднявшись на склон горы, по которому граф де Монтестрюк проезжал за три дня, остановилась у дверей того самого отеля, в который и он тогда постучался. Герцог де Мирпуа был дома.

      – Хорошо, – сказала графиня слуге, которого вызвал Агриппа, – доложите герцогу.

      Взяв в руки запечатанное гербом графа письмо, на котором она прочла адрес уважаемого старика, она вошла в ту самую большую комнату, где он принимал графа Гедеона. При виде женщины в трауре и при ней ребенка, герцог де Мирпуа подошел к графине и серьезным и ласковым голосом пригласил ее сесть.

      – Нет еще, сказала она, прочтите прежде это письмо, герцог. Она подала письмо, герцог де Мирпуа распечатал его и громко прочитал следующее:

      «Герцог!

      Я убил барона де Саккаро и сдержал свою клятву; не стану напоминать обещание человеку вашего рода. Умираю, оставляя вашему покровительству графиню де Монтестрюк, жену мою, и моего сына, Гуго.

      «Гедеон-Поль де Монтестрюк, граф де Шаржполь»

      Тогда графиня подняла свой вуаль и сказала:

      – Я та, о ком пишет граф де Монтестрюк, а это – сын мой, Гуго.

      – Графиня, не угодно ли вам присесть? – отвечал герцог; – мой дом – к вашим услугам.

      Она погладила сына по голове и, указывая ему на аллеи и лужайки сада, видневшиеся в большие стеклянные двери, сказала ему:

      – Ступай, сын мой; герцог и я будем говорить о таких вещах, которые ты узнаешь со временем.

      Гуго поцеловал руку матери и вышел. Он был мальчик крепкий и ловкий; лицо его дышало откровенностью и решительностью.

      Когда графиня де Монтестрюк села на большое почетное кресло, герцог поместился против неё и, поклонившись, сказал:

      – Говорите, графиня; чего бы вы ни пожелали, все будет исполнено. Если б даже я и не дал слова