Не завтра жизнь кончается. Ангелина Маркина

радость Твоего творения. Она изливается из чистого сердца и поёт хвалу всему созданию Твоему. Прими и благослови эту радость и благодарение. И благоволи сохраниться ей в этой любви и чистоте на всю её земную жизнь, – снова поплыли ввысь прекрасные и благозвучные волны.

      – Излишни просьбы – всё есть всегда и везде, – расходясь в бесконечности, приплыл ответ радости и света. – Всегда и во всём есть всё… и есть главное: свобода выбора… Свобода выбора – неприкосновенна, незыблема и вечна… Нет ничего превыше свободы выбора, воли действий и любви… Они – превыше всего…

      Сияющее сознание со светлой заботой обернулось к оберегаемой им на земле человеческой душе, звенящей и поющей от радости этого мгновения, и обвило её гармонией любви и света, уносясь ввысь…

      А сферы плыли и ликовали в бесконечной вселенной…

      В субботу на летней танцплощадке Постав, на Гарбарке, разливалась музыка. Тёмное небо таинственно мерцало загадочными звездами, прислушиваясь к молодым сердцам и проникаясь волнением тайных взглядов, украдкой бросаемых из-под ресниц. А над всей Гарбаркой, над парком и озером, над всей притаившейся в темноте зеленью кустов, над сочными и пряно пахнущими травами, цветами купавы и листьями аира, над прохладной заводью в тени звучала то ритмичная, то трогательная, то сладко волнующая музыка.

      Прохаживаясь в вечерней прохладе, сюда подходили и взрослые, чтобы посмотреть, как веселится молодёжь. Слушая весёлые влекущие ритмы или разливы вальса, вспоминали свою молодость и свои танцы, взволнованные и скрываемые взгляды, мечты, слезы ревности, разочарования и новой надежды на счастье. Эта танцплощадка помнила немало тайных волнений, а иногда и слёз. Они витали здесь каждое лето, обещая счастье и раздаривая радости.

      Потерявшая на фронте мужа и оставшаяся с четырьмя детьми, стояла рядом со своей соседкой Геня Казимировна Копешко. Её постаревшее и сморщенное от горестей и тяжёлой работы лицо разучилось улыбаться, глаза потухли и взгляд из-под выцветших бровей был жёстким и строгим. Теперь дети её выросли, старшая дочь уже была замужем, две младшие работали, а здесь, на танцах был её младший и единственный сын, надежда и тайная гордость.

      – Вот ты и Антося сваго дождалась, – сказала соседка, но Геня Казимировна даже не улыбнулась.

      – Теперь тебе легчей будет, – продолжила соседка. – Поможение али жёнку приведеть, всё адно легчей.

      – Какое там легчей? – с обидой ответила Геня Казимировна. – Погодь еще радоваться. Ему еще учиться надо. Не скоро ещё легчей будет…

      Поодаль от них стоял и второй секретарь райкома Иван Михайлович Красиков с женой. Наблюдая за группкой девушек, среди которых была и их дочь, Иван Михайлович поглядывал на ребят в белых рубашках и наглаженных брюках, уверенно стоявших в стороне. Некоторые из них в этом году пришли из армии и он их хорошо знал. Знал их родителей и их семьи, знал многое почти обо всех, так как родился и вырос здесь, в этом городке.

      – Да, молодость, что и говорить, –