Шаманский бубен луны. Сания Шавалиева

а теперь доросла. На ощупь – одна пустая, в другой есть газета. Грубо выдернула, из газеты вывалился конверт, шлепнулся на пол – звук одинаковый, как у шагов. Конверт лежал молча, а шаги приближались. Скоро будут здесь. Быстро подняла конверт, сунула не глядя, куда попало.

      В общем, перепрыгивая через две ступени рванула домой, грохнула пачку газет перед матерью.

      – Пол накрой.

      Мать злорадно усмехнулась, стала в таз лить воду. Как вулкан Везувий, закипели камни, стали щедро разбрызгиваться по сторонам. Острое раздражение Аси прервал дверной звонок. И вовремя. Иначе бы сейчас прорвало на истерику. После такого выпада просить деньги точно бесполезно.

      Ася дернула засов, впустила в дом соседку с четвертого этажа, и тут же заметила написанную ручкой цифру пятнадцать на полях газеты. Обомлела. Соседка сейчас точно сфотографирует свою почту. Но соседка недоверчиво уставилась на бардак в прихожей.

      – Никак ремонт затеяла?

      Мать двинула платок на затылок, тыльной стороной ладони утерла лоб.

      – Известка зверь!

      – Где брала?

      – На картошку выменяла.

      Ушли сплетничать на кухню. Сегодня кажется пронесло…

      Сразу после звонка весь класс вошел в кабинет класснухи. Вера Мамонтовна проверяла тетради. По опыту знала, что после занятий несколько минут – время пустое. Пока рассядутся, перебухтят, переобуются, обменяются претензиями, домашками, тетрадками. Для классного часа необходим особый настрой, иначе все вкривь и вкось, как слякоть.

      – Достаем дневники. Записываем. Марки ДОССАФ – пятьдесят копеек. Комсомольские взносы – две копейки. Марки в фонд мира – пятнадцать копеек. Итого шестьдесят семь копеек до понедельника.

      Класс разорвал вздох недовольства.

      – Мне что, на панель идти? – выдавила Лариса Конева.

      – Конева, ты где такого набралась?

      – Надоели ваши марки.

      – Это не мои марки, а государственные. Мы должны помогать бедным странам, нашим братьям. Как вы советские дети можете так рассуждать? Короче, шестьдесят семь копеек в понедельник или по русскому за четверть тройка. Мурзина, тебя это касается особенно. Ты единственная не сдала за Пермь.

      – Я не поеду, – замямлила Ася, – чего я там не видела. Мне брат рассказывал, что там смотреть нечего.

      – Как это нечего? – изумилась класснуха. – А дворец пионеров, а цирк? Слоны, тигры.

      Ася ответила неискренним сочувствующим вздохом. Она спиной чувствовала незримые и понятные взгляды одноклассников. Им, конечно, хорошо, они с матерью не ссорились.

      После классного часа к Асе подошла Лена Скойгородова.

      – Одолжить?

      – Лучше не надо, – отказалась Ася. – Я просто не хочу, не хочу просто.

      – Меня -то не обманывай. Ты же первая орала, что хочешь!

      Фиг с ней с Пермью. Проживу. С марками беда. К Гульназ смотаться? Может, даст.

      Ася стояла на автобусной остановке и дрожала