Дневник Великой Отечественной Войны Боровиковой Александры Никифоровны. Андрей Анатольевич Орлов

того, предложили ехать одному из нас: или Русскому, или же Ерофееву.

      Русского отправлять что-то жалко.

      Пусть лучше едет Ерофеев, он что-то последнее время гоняет лодыря, работает со своим штатом совершенно не по-военному.

      В 2 часа встретила А.Э. Грубе.

      Моя симпатия на всю мою жизнь.

      Какой он всё же хороший человек.

      Вот о таких людях, как он, всегда отзываешься хорошо.

      В 4 часа было партсобрание (*Собрание членов партийной организации).

      Ох, этот “директор”, Анакин.

      Доклад был скучный, сухой.

      Ох, как испортило настроение это собрание.

      Как надоело управление Фабрикой.

      Такая бражка (*Фразеологизм: бражка – это смесь дрожжей и сахара для создания алкогольного напитка самогон, здесь же подразумевается, как страшная смесь).

      Когда-то всё это раскопают.

      Подлец на подлеце сидит, другой погоняет.

      Скрывают свои шкуры от Армии.

      Вот бы кого на передовые, здесь нечего им караулить женские юбки, да брюшко своё отъедать – нет.

      Свой своего не укусит, наоборот, отстоит.

      Давно собираюсь сообщить в Райком Партии об этих проделках, но всё думаю, будет лучше, но всё же когда-то, наверное, выведут из терпения – сообщу.

      Двум смертям не бывать, а одной не миновать – всё равно не хорошо.

      Послала два письма: одно товарищу Ульянову, второе – Апостолу.

      Такое весёлое ему послала письмецо, и свою страшную рожицу – не знаю, как он её примет.

      У меня к нему такое расположение, чтобы поднять его боевой дух.

      Правда не знаю, приятны ему, или нет, мои письма.

      Ох, если бы я знала, я бы сразу же повернула руль в ту, или иную сторону, хотя сейчас и поздно, но лучше поздно, чем никогда.

      Т.к. рулевой из меня не плохой, а он как раз краснофлотец (*Воинское звание рядового состава ВМФ СССР), которых я в жизни не любила, а считала их за бабников.

      Теперь, пока не получу ответа, буду молчать.

      К вечеру мои тучи развеялись.

      Вот уже 20 минут, я пишу, и пишу.

      А в душе А …

      Как хочу встретиться, и поговорить.

      Наверное, я в эти дни поеду в район, и всё же уйду от всего этого на фронт.

      Только бы послали меня в Эстонию… тогда бы всё.

      Ну ладно, пора кончать.

      Шурочка, иди в цех, проверь работу, и пора баиньки, ведь завтра опять ждёт новое, или хорошее, или плохое, наверное, плохое, завтра обещался приехать А.Э. Грубе.

      Ну, ставлю точку, а в голове давно думаю составить поэму, или стишки, посвящённые…

      Если составлю, то увидите, он будет преподнесен первому…

10/VIII/1941

      10/VIII. 11 часов дня, сообщение Информбюро.

      С 7 на 8 августа наши самолёты совершили налёт на Берлин.

      С 9 на 10 августа, тоже, были повреждены военные объекты, и видимы пожары.

      В ночь на Москву совершили нападение фашистские стервятники, сбито 8 самолётов.

      Наши потери при налёте на Берлин – один самолёт разыскивается.

      Вчера мне рассказали анекдот:

      Пошла одна дама покупать ботинки и десяток яиц.

      Голова