Тёмный день. Элла Чак

– единственный источник света в бесконечном пространстве. – Ты похитила галактику? Но, – плотно закрыл он за собой дверь, – мне нужна всего одна звезда во всей вселенной, и я не собьюсь с пути.

      Приблизившись к рабочему столу, Вадим поставил перед бывшей подарочную коробку с алым бантом. Анна не шевельнулась, и Вадим сам потянул за ленты, доставая из коробки стеклянного кота, выпаленного из венецианского стекла.

      – Я заказал его специально для тебя. У него зеленые глаза, как твои, а когти выкрашены в серебряный.

      – И при чем тут его когти? Боишься, что оцарапаю?

      – Ты оцарапал мое сердце, Анна, двадцать пять лет назад. В ЗАГСе, поставив росчерк рядом с моей фамилией. А твой маникюр был серебряного цвета.

      Анна поежилась. Неужели он помнит цвет ее лака в день их свадьбы?

      – Рада, что цвета ты хорошо запоминаешь. А людей похуже.

      – И о ком я забыл?

      – О своем ребёнке.

      – Максим сам не сегодня завтра сделает себе ребёнка, а нам внучка.

      Вадим перевел взгляд за спину Анну, рассматривая город: человечки размером с крошки, машины с напёрсток. Столько бетона и стекла. И его Анна, похожая на запертую в аквариум звездочку. Не на земле и не на небе.

      Вадим вздохнул, прислоняясь к столешнице. Так он не видел глаз Анны. Прошло двадцать лет после их развода, но он не мог перестать вспоминать ее.

      – Макс часто звонит мне, – сделал он жест от сердца, – долго говорит. Со мной или с автоответчиком. Иногда часами. Память заканчивает после одного его звонка.

      – Часами? – удивилась Анна. Она не знала, что Макс и Вадим так сблизились. – Что хочет?

      – Началось после… лета, – не стал он упоминать печальную помолвку, и все, что случилось потом. – Чего хочет наш сын, я так и не понял. Он говорит что-то про сахарную вату, про лягушек. Рассуждает о смертных грехах, покаянии. Задумывается, как производят гробы. Измеряют тело, или берут, что есть.

      – Прекрати… – испугалась Анна. – Это не Макс.

      – Я решил, он выпивать начал? Или на колеса подсел?

      – Он не наркоман, что ты говоришь? Из всех моих детей, он добился больше остальных. Ангелине в клубах торчит. Денис… бомжует. Один Максим работает и живет достойно.

      – Не спорю! Макс отличный парень. Но… что-то его гнетёт. И я хочу помочь, пока он… не утоп в своем болоте с лягушками по самую голову.

      Анна обошла Вадима и встала так, чтобы видеть его глаза:

      – Почему Макс звонил тебе, а не мне? Ведь, ты далеко. А я радом.

      – Уверена, – кивнул он на восемьдесят этажей под ними, – ты где угодно, но только не рядом.

      Ее широкие брови сборились у переносицы. Как хорошо Вадим помнил этот ее пытливый взгляд.

      – Не веришь? Вот, послушай.

      Достав из кармана мобильник, Вадим ввел код прослушивания автоответчика.

      – Пап, это я. Не ответишь? А знаешь, молчи. Не бери трубку, иначе не смогу. Сказать…. Знаешь, где я? На мосту… на том самом. Здесь произошла авария. Здесь случилась