Тёмный день. Элла Чак

перестав натягивать второй резиновый сапог.

      – Пап? Ты чего?

      – Да так, вспомнилось… Не жди рано, может, заночую в палатке.

      – Ладно, – пожала она плечами. – Только второй обуй, Тапочкин, – протянула она ему сапог, когда отец уже вышел к лифту. – А что за мост? Где?

      Он обернулся. Ссутулился сильнее и шагнул в лифт с таким выражением лица, словно наделся – пусть двери распахнуться в никуда. Пусть не будет внутри кабины.

      – Тёмный, – произнес он, когда двери со скрипом начали закрываться, – Тёмный мост.

      Тёма уже была готова шагнуть в кроличью нору клуба «Время», как ощутила прикосновение к плечу.

      – Подожди…

      – Эй, парень! – отодвинул его охранник, – сотрудниц не трогать!

      – Она не… – начал Максим, но увидев лицо Тёмы, всей мимикой орущей на него «только попробуй сорвать мне операцию и я тебя убью!», выдавил лишь, – она не обута…

      – Пустите его, джентльмены. Пусть купить мне шампанское.

      Один из лысых подсказал:

      – Кристалл заказывай, детка! Вы все от него таете!

      Максим вздрогнул, но тут же быстро кивнул:

      – Непременно.

      – Роксана, – дёрнула она плечом.

      Оказавшись в клубе, Тёма пыталась отделаться от Макса, заталкивая баллончик поглубже в лиф, но Макс не отставал:

      – Тёма, что ты делаешь? Не лезь в это!

      – Ты что, расчленяешь шестерых девственниц на той записи?!

      Обогнав её, Макс перегородил путь к бару, возле которого находились служебные помещения:

      – Это флешка… причинит боль. Всем.

      – А Лоне? – скрестила Тёма руки, – Лоне причинит?

      Белый пузырек, пара пилюль, брошенных за щеку – так вел себя Максим, когда пахло жаренным.

      – Тебе пора лечиться от зависимости, Макс…

      – Но… Это не лечится. Я зависим от Лоны! Я люблю её!.. Как ты не понимаешь… Конечно, не понимаешь… Пойдём! – грубо схватив ее за руку, Макс потянул Тёму обратно к выходу.

      – Эй! – отбрыкивалась она, и их потасовку заметили.

      Другие девушки, одетые так же, как Тёма, окружили их с Максом, и тому ничего не осталось, как поскорее ослабить хватку.

      Одна из танцовщиц с синей копной волос его узнала:

      – Ты Максим? Бывший Кристины. Знаешь, – схватила синеволосая под руку Тёму, – оставь наших девочек в покое! Одни проблему от таких, как ты. Идем, родная, – потянула она Тёму за собой, – пора на сцену. А ты чего без обуви?

      Оказавшись на платформе, Тёма вспоминал все азы художественной гимнастики, на которую они ходили с Лоной в начальной школе. Держась за поручень платформы, Тёма изобразила колесо с вытянутыми в шпагате ногами. Она продолжила вращаться, путаясь в копне распущенных волос, липших к ее влажному лбу и блеску на губах. Откидывая назад голову, Тёма поднималась из мостика на полу-пальцы и снова опускалась на перилу, спиной к танцующей толпе.

      Гости клуба ушли в отрыв. Бесконечное броуновское движение: хаотичное, дикое, вырвавшееся из упряжей и сбруй, смоченное