Преступная гардеробщица. Янга Акулова

Удава тебе? – фея разулыбалась накрашенными губами, отставив палочку подальше от своей прозрачной юбки…

      …Чей-то голос пробивался сквозь толщу гулкой трясины:

      — Ты чего? Думаю – во, как старается Надюха. На коленках, аж, драит. Потом гляжу – лежишь, не шевелишься вроде. Ты чего, уснула, что ль опять?

      Тяжесть понемногу отступила. Вынырнуть… Анино лицо – брови подняты вопросительно.

      «На сцене… Вот бы весело получилось – оборвалась жизнь начинающей гардеробщицы… » Надежда шевельнула губами, думая, что улыбается:

      — Да просто… Выскочила сегодня… Без чая даже.

      Валяться посреди сцены становилось неприлично, да и холодно до озноба. Но встать не очень получалось. Над Надей склонилось ещё два лица, незнакомых – принца и девушки. Натуральный принц, хоть и без бархатной блузы, а даже наоборот, в джинсах и сером свитере. А его девушка…

      — Лежите спокойно. Я счас, валокординчику…

      Голос этот Надя слышала где-то… «В буфете. Мартышка? Симпатичная какая – без

      грима. Пепельные волосы до плеч, умные глаза».

      Но Мартышка уже умчалась куда-то за кулисы.

      Принцу не хотелось отставать по части заботы:

      — Может, скорую?

      Надежда, не открывая глаз, предалась было волнующему путешествию в страну фантазии – вот она в чём-то пенно бело-кружевном до пят, почти неземная, околдованная сном, разрушить который пришёл, приехал, прискакал… ну и что, что в джинсах и кроссовках…

      — Может, правда, скорую?..

      Глаза открылись сами собой. Правда жизни была беспощадна и свидетельствовала о том, что вокруг уже образовалась небольшая кучка зрителей этой бездарной пьесы. Надежда поспешила встать. Тут и Мартышка подоспела – со стопкой лекарства.

      Послушно проглотив отраву, морщась от горечи, пострадавшая пробормотала благодарность. И потянулась за своим скребком.

      – Да вы что! Вам что, жить надоело? Вы посмотрите на себя! Вить, давай, помогай! Поддерживай с той стороны. Доведём до гримёрки, там хоть тепло, не то что здесь.

      «Вот так Мартышка! Артисты. И голос совсем другой. Прямо комдив Чапаев». Спорить с ней однако совсем не хотелось, при мысли о тепле. На сцене и впрямь сквозило, как на Северном полюсе. «Послать всю администрацию туда же, на какой-нибудь полюс и не терзаться по поводу того, как она отнесётся к моей самоволке».

      — Если что, прикрою, – крикнула Анна вдогонку. – Только ты недолго.

      Её усадили в единственное кресло, сильно смахивающее на электрическое. Из реквизита, должно быть. Даже с очень убедительными ремешками на подлокотниках, и при этом – на удивление удобное кресло. Для электрического. Сразу всё и прошло, никакой слабости – не до глупостей с этими ремешками. Волнение. Нет, не от страха. От любопытства… Второй раз в жизни – за кулисами. Как в детстве. Ну и что? Как будто ничего особенного. Театр относительно новый – оттого, наверно, без…признаков призраков. Без каких-то наростов, наносов времени, без тяжелых драпировок, за которыми прячется