Преступная гардеробщица. Янга Акулова

– будто от лёгкого хмеля. Можно опьянить себя собой, звуками своего же голоса – только нужно, конечно, знать, как».

      Так постояли мгновение они друг против друга – заворожённая против опьянённой. Пока вторая не отплыла, только в самом начале, чуть заметно качнувшись. Заворожённая же, провела ладонью по щеке, почувствовав… соль морских брызг. Кое-как освободившись от чар, вернулась к работе.

      …Немного погодя одна молодая, радостная лицом женщина, по ту сторону прилавка воскликнула:

      — Спасибо вам большое, что помогли. Дочка, знаете, выпрашивала этот шарик уже давно. И вдруг такое… А на другой у меня уже денег не хватало, — и с особой радостью добавила, — Я даже администратора вашего разыскала, специально – поблагодарила… Она вам передала?

      За наставничество Надежды принялась Анна Федоренко – родившаяся в этом гардеробе. Всё у неё так обустроено в нём по-домашнему, даже со спец-комфортом каким-то. В подсобной тумбочке хранились: чашка без ручки, небольшая миска, ложка, нож, детка-кипятильник, заварной чайничек и даже салфетка, с вышитыми гладью васильками, чтобы накрывать чайничек. Почему-то эта салфетка с этими васильками бесила больше всего – ну чего ради?! Если холодало, тут же появлялись на свет тёплый свитер и толстые носки, в добавок к уютным домашним тапкам. Не тумбочка, а цилиндр иллюзиониста: надо – являлись небольшая подушка и одеяло, мыло и зубная паста, плоскогубцы и всё для рукоделия. Ещё бы аквариум с рыбками…

      Но всё-таки нет, не родилась она в окружении чужих пальто – до наступления киоскового периода работала на заводе-гиганте, которому хватило года, чтобы успешно загнуться. Смирная миловидная женщина, совсем не старая, кстати; к торговле ни грамма не приспособленная – то есть ни к чему, полезному в нынешней жизни. Гладкие светлые волосы и северные серо-голубые глаза – не Анна Федоренко, а Лив Ульман, если дать выспаться и причесать как следует. И фигура еще сохранилась, вот только узловатые вены даже под плотными чулками заметны – должно быть, не знает, что работа на ногах ей вредна.

      Дом у Лив не как у всех. Дома у неё обитает призрак – не столь страшный, сколь неотвязный и надоевший хуже горькой редьки: законный, но очень бывший, супруг – тому уж уйму лет, как бывший. По причине «некуда деваться», да и беспримерных лени-инерции-раздолбайства, продолжает как ни в чём не бывало проживать под одной крышей с бывшей супругой. Занятия? Сутки напролёт зависать в области продавленного топчана – счастье, если тихо. Если нарушает, большой восемнадцатилетний сын, весом под сто килограмм, встаёт с другого топчана и объясняет родителю что к чему. А по другим надобностям младшенький нечасто покидает ложе. Невзирая на воспитательный процесс, бывает, пьют вместе с отцом, чаще – по отдельности.

      Как-то там среди них живёт еще девочка-школьница, Анина дочь?

      — Ань, зато твоя дочь, наверное, все спектакли уже пересмотрела?

      Пауза.

      — Ни одного.

      — Ка-ак?!

      — Ну… Просто… Во-первых, не в чем.

      — Ка-ак?

      —