Четыре тетради (сборник). Константин Крикунов

после Ладоги. Письма Чаадаева.

      Как ангел (денница), «возмечтавший о себе» стал сатаной.

      Сатана, дословно, – господин мух. Господин мух.

      С утра дождь.

      Капли говорят, эхо свистит в тенте: гоу! гоу!

      Приехал в среду.

      Приключения на пристани с двумя печниками и зэком.

      Придут сырые дни. Час неизвестен.

      300 рэ на водку зэку, внуку Бианки, проехали.

      – Ты будешь рассказывать, что пил водку с внуком Бианки, никто не поверит. – Никто не поверит, что внук Бианки пил со мной, когда он будет рассказывать правнукам.

      Белые грибы. Букеты ромашек торчат в песке. Щука, как камень, подвинулась и осталась на дне.

      «Послефактум». Отставной ст. прапорщик.

      Год назад был Крым и прошёл, потом чудесное бабье лето – вне времени, с Оредежью, полями, гротами, поцелуями. В поле мальчики с велосипедами, подсматривающие.

      – Оно ни о чём не говорит. Там же не было ни вчера, ни завтра.

      Небо и Ладога беспросветны. Последняя – горькая – капля – пива. Лето с К., однообразные ночи, сахар, сладость, переходящие в скуку. Деньги-деньги-деньги, как призрак, всё лето. День начался с того, что украл у детей два куска хлеба. Ночью: «Говори мне ещё», голос как хлопанье крыльев. Обитатели острова.

      Буфетчица Стеша, ангел.

      Авар, ГРУ, спец по ЮАР, живёт в Амстердаме.

      Толик, брат печника.

      Серг. Серг., печник, 20 лет пьёт из-за бабы.

      Сергей, рыбак.

      Слава и Слава, шёл между ними.

      Слава 1 – пьяница без глаз.

      Слава 2 – суетлив, мельче, механик.

      Вадим, зэк, внук или сын Бианки, прохиндей.

      Окно с надписью золотом – «окно», в золотых кавычках.

      Паломница, широкая в кости, просит лекарств и курит в профиль, печальная.

      Паломница (весёлая), говорит по мобильнику (думал, с землёй), свесившись из окна второго этажа.

      Рыжая лошадь.

      Разверстая могила (на острове их пять, но уже наполненных, давно и недавно) – кого ждёт? – я молился, стоя между нею и часовней Успения (храм-то Рождества). Монахи могилку впрок выкопали, чтобы зимой не долбить мёрзлую землю, «если что».

      Поселение чёрных и пятнистых лягух, все малоподвижны.

      Некто плешивый, длинные седые волосы.

      О. Климент, монах, молод, пьёт. О. Богдан, монах, стар, пьёт.

      Призраки: голос ночью, лис, шуршащих, сына, сна (ангел света, в чёрном, как и развратники), Таня М. с распущенными волосами, Таня Б. (вот-вот, всё готово!) – «убей ангела света» – всё продолжится! – я проснулся, денег-денег, мучающихся и мучающих людей в чёрном с карманами на груди, чужих стихов, фотоаппарата (дайте мне его!), камня-блесны.

      Сыро, всё сушу.

      Слава, матрос, гипертоник.

      Кактус, который проращивают сквозь девушку.

      Действо: леса, птички. Дождики, ливни, несуществующие рыбы, покой, бабочки. Набоков их всё-таки приватизировал.

      Благовещение, совпавшее с воскресением Лазаря. Птицы гнёзда