Четыре тетради (сборник). Константин Крикунов

чёрно-белому телевизору – «Лебединое озеро». Маленькие чёрно-белые лебеди топочут, как маленькие лошадки.

      Переключил. «На севере, где бушует огненная стихия», – сказал дядя в жилетке у географической карты метеомира. Кажется, я ослышался.

      На табуретке у кровати моя зелёная книжка о дзен-буддистах.

      «В ситуации или-или без колебаний выбирай смерть».

      Представил себя двумя мальчиками, идущими в сторону леса. Опыт практического сумасшествия. Закрыл дзен-книжку.

      «Дай мне строчку из твоего письма, и я приведу тебя к виселице» – это откуда всплыло, вспомнилось?

      Полуднуя, засыпая в тихой избе, придумал, как всё-таки нужно бороться с птичьим гриппом. Весной птицы возвращаются из своих африк-америк, а мы собираем чемоданы и улетаем на юг. Они садятся на крыши – оба-на! – а нас нет, улицы пустынны. Облом! поезд прибыл на станцию Садовая, поезд дальше не пойдёт, просьба освободить вагоны.

      – А что ты будешь делать, когда придут чихающие свиньи?

      Вечер. Песок. В песке растёт овёс. Дикий, каким ветром?

      А! раньше у деревни были поля, колхоз, бабы пекли хлеб. Теперь ничего нет. Овёс одичал.

      Зелёное дерево на красном небе. Сидим на бревне. Того берега не видно.

      – Женское искусство? оксюморон! – сказал Сашка. – Хотя, впрочем, в некоторых вещах они бывают весьма искусны.

      – Есть ложные белые, – ответил я. – А я такой ложный антифеминист.

      – Ку-ку, – сказала кукушка.

      – Ку-ку! – ответил Сашка кукушке. – Считай, сколько тебе осталось жить.

      Ночь, в железной кружке – чёрный, как небо, чай с мятой. Озеро не плещется. Звёзды уже падают. Одна чиркнула над самой головой.

      Я сказал «о Господи» и не успел загадать желание.

Вишни

      Чёрные журавли качали из земли нефть. В степи стояли рыжие столбы огня.

      – Лиса! – вскрикнула мама, вагон прилип к стёклам Уральских гор, прошла третья ночь, и мы приехали.

      Тявкали собаки, воздух звенел насекомыми.

      Дядя Коля поднял руку в чёрное небо, сорвал две холодные вишни и повесил мне за ухо. Дверь открылась, и на траву выплеснули целое ведро электричества. Я увидел большой стол, люди звякали тарелками, говорили: «Какой он уже у нас большой!», бабушка Паша топала широкими лапами по деревянному полу, по которому за порог катились большие яблоки.

Ласточки

      Из синей глины Лахтинских болот ласточки свили гнездо. Уезжая, мама дала ключ и запретила открывать дверь на балкон, чтобы не тревожил ласточек.

      Через неделю гнездо разбилось. Один птенец лежал у санок с выеденным муравьями животом. Другой не разбился сразу, а пытался уползти под балконный люк. Просунул голову под лист железа и издох. На его бархатистой спинке сидела муха.

      Это был удар воздуха из открытой форточки, когда курил? Или глупые ласточки не рассчитали клейкость своей слюны, не сопоставили её силу с тяжестью двух растущих птенцов?

      В осколках разбитого глиняного яйца трепетали перья.

      Вчера над городом прошёл смерч, поваливший