Четыре тетради (сборник). Константин Крикунов

нарастать ужас от присутствия «этого» рядом. Смотрю в твою сторону – горит огонёк у тебя. Зову, а ты молчишь. Бегу к тебе, вырываюсь, а дорога удлиняется до бесконечности.

      Он пришёл с искажённым лицом, тяжело дышал, дрожал, в поту.

      – Сейчас отпустит и больше не вернётся.

      Отпустили.

      Ходит по берегу. В песке растёт дикий овёс.

      – Скоро пойдём ставить сетки. Соль есть, а рыбу добудем.

      Приехал Василий, рассказывает: просыпаюсь – стоят:

      – Кто ты? – Никто. – А кто ты? – И я никто. – А что вокруг? – И это тоже никто. – А кто – никто. – И это тоже никто. (Но я не сплю ведь, если лежу. А они тут ночами: – Ага!) – Ты никто. – А вы кто? – Мы тоже никто. – А чего есть? – Того нет. А чего нет, того тоже нет. – Долго они так мужику голову морочили.

      – А конюхом там была баба. Выпили. Ну да раздевайся.

      Разделась. А там съёмочки, тряпочки, ниточки. Он взял ножиком да разрезал. Но я о другом…

      «Женщина может простить мужчине зло, которое он ей причинил, но жертв, которые он ей принёс, она не прощает». Сомерсет Моэм, Луна и грош.

      Луна над озером, свечка на подоконнике, Неупиваемая Чаша под подушкой.

      Художник с этюдником у лодки.

      – Вот, он привезёт из деревни нетленку. А ты – набитый кашей желудок, мешок пересоленной рыбы и мешочек сухих грибов.

      – Правильно, мы тоже раньше писали.

      Вычеркнул всё, что мешает писательству. Вычеркнул всё, – и себя.

      Пошлейший, плоский, образованный и скучный ментор Гёте.

      Художники погасили свет.

      Этна просыпается, ёжик бешенствует, радуги стоят в небе, и из всей свистопляски остаётся один вопрос – веры.

      Сегодня – еврейский новый год.

      Некому берёзку заломати? Да хрена ли тебе её ломать, сиди дома. Чем тебе берёзка помешала? «Ой, люли-люли!» Шотландцы скрестили картофель с фасолью и подснежником. Оказался несъедобен и для вредителей, и для людей. Проекция на стене: окно, рука и плечо, взмахи над мольбертом.

      Первое своё стихотворение Сашка написал в третьем классе:

      «Я полюбил её и вот Огромный у неё живот».

      – Только потом понял, о чём это я.

      В пятницу вечером приезжают рыбаки. Утром в воскресенье водка кончается.

      Колю дрова. Выходят из старого «москвича»:

      – Дай на водку, – робко. – Что тебе из Хвойного привезти?

      – Бутылку пива.

      Через полтора часа: колю дрова, «москвич», вываливаются в сапогах, улыбаются и прячутся за машину. Из машины выходит девка, лет семнадцати, кустодиевская, красный рот, короткая юбка, подходит ко мне и широко улыбается.

      – Извини, пива не было, мы тебе девку привезли.

      – На хрена мне тут девка.

      – Прости, мы не знали…

      Приглашаю в избу, пьют, девка ждёт в углу, подарил ей большую фланелевую рубашку, надела на голое тело. Прихватив понедельник, таскали её по холодным банькам.

      «Откуда взялась?» – «Да наша, хвойненская.