Четыре тетради (сборник). Константин Крикунов

я никогда не видел, они жили в правом верхнем дворовом окне.

      Дима приходил к нам пить чай и есть печенье.

      Однажды в понедельник, отказавшись от чаю, он остался стоять у порога.

      Дима два дня ничего не ел. В пятницу у кошки родились котята, к маме пришла сестра, и они сразу пошли за водкой, и с тех пор все выходные спали.

      – Котята родились. Это для них праздник. Это для них всегда какой-то праздник, – сказал Дима.

      Лена кормила Диму кашей из пакетиков и бананами. Мы дарили скопившиеся в чуланах безделушки. Приходила моя дочка, диктовала ему, и он писал «мама» печатными буквами. Когда я уходил с работы, Дима шёл на набережную, садился на ступеньку перед бегущими машинами и ждал, когда вернусь. Если вернусь. Больших трудов, говорят, стоило загнать Диму домой.

      Потом мы переехали на Большую Разночинную. Потом я ушёл.

      Продолжения нет.

У изголовья

      Шёл снег с дождём, ботинки промокли. С белыми платками на рукавах толпились друзья.

      Любовница и жена покойника со свечками в замёрзших ладонях локтями оттесняли друг друга от гроба.

Земля

      Яблоко, раскалённое яблоко, раскалённая яблочная кожура, яблочная кожура над раскалённым хаосом, который пытается выплеснуться наружу.

Третья смена

      Урок арифметики,

      дано: яблоко.

      К окнам бегут –

      тьма.

      – Яблоко, яблоко!..

Ещё

      Искусство есть отбор: «ничего в себе не объясняя и не позволяя объяснять другим».

      Название картины. «Дефлорация учительницы пения в её собственном кабинете на третьей парте».

      Пьеса. «Девушка розовой калитки и её оргии».

      У врат в N…скую церковь, говорят, висит список страшных грехов, среди них – занятие искусством.

      Барабанщик, бей в барабан и ничего не бойся!

      Жизнь как роман с девушкой, харкающей кровью.

      Искусство как воспоминание о том, что мы были совершенны.

      Как поиск отца, как мешок, полный отчаянно чирикающих воробьёв, пойманных армавирскими мальчишками под крышей элеватора.

      Как – что? – я не знаю.

      Кто знает, пусть скажет.

Письмо из Бостона

      «Приезжай. Май не за горами, а за океаном».

Друг

      Всегда говорит, как будто читает книжку – наклонив набок голову.

      И трёт глаза, как будто свет бьёт в лицо.

Титов

      «Судя по форме тела, семи отверстиям в голове, по дыханию и голосу, это был человек».

      Подойти на вокзале к незнакомой девушке и сказать:

      – Как жаль, что вы уезжаете.

      Пиши, и пусть наивное выглядит наивным.

      Озеро, сентябрь. Похоронили Ф. И.

      К синей обивке гроба пришивали золотой крест.

      – Как эту перекладинку? Вверх концом или вниз?

      Ты должен знать.

      Пришили вниз, я ошибся, так и закопали.

      Утром прилетели 18 белых лебедей. Вечером девять улетели, крича по-человечьи. Солнце ночью, как кошмар: