Образование. Историко-культурный феномен. Евгений Белозерцев

сословий, развитые в семействах своих, в которых чаще всего встречается теперь недовольство, нетерпение, грубость невежества (несмотря на интеллигентность классов) и где почти повсеместно настоящее образование заменяется лишь нахальным отрицанием с чужого голоса; где материальные побуждения господствуют над всякой высшей идеей; где дети воспитываются без почвы, вне естественной правды, в неуважении или равнодушии к отечеству и в насмешливом презрении к народу, так особенно распространяющемся в последнее время, – тут ли, из этого ли родника наши юные люди почерпнут правду и безошибочность направления своих первых шагов в жизни? Вот где начало зла: в предании, преемстве идей, в вековом национальном подавлении в себе всякой независимой мысли, в понятии о сане европейца под непременным условием неуважения к самому себе как русскому человеку?»[94]

      Ф. М. Достоевский говорил об образовании реальном, массовом. Но в эти же годы образование могло быть другим, более прогрессивным, ибо в России существовали уже идеи и опыт, которые, к сожалению, не были востребованы государством и обществом. И в первую очередь не были востребованы в полном объеме (как целостная система) идеи и практические находки современника Достоевского – К. Д. Ушинского.

      Л. Н. Толстому достаточно было бы автобиографической трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность», исследующей «диалектику души», для того, чтобы встать вровень с великими нашими земляками. Но Лев Николаевич сформулировал идею свободного воспитания и в соответствии с ней создал свою Яснополянскую школу, разработал необходимую школьную, учебно-методическую литературу, которая и сегодня во многих отношениях остается отличным примером для образования.

      Есть и другие блистательные примеры. Дело не в их количестве. Главное в том, что представители прогрессивной отечественной мысли усматривали генетическую связь между двумя фундаментальными понятиями – «патриотизм» и «образование». Более того, возрождение России они усматривали и в воспитании чувства национального самосознания, чувства любви к Родине.

      С. Н. Булгаков писал: «Мы осознаем себя членами нации потому, что мы реально принадлежим к ней как к живому, духовному организму. Эта наша принадлежность совершенно не зависит от нашего сознания; она существует и до него, и помимо него, и даже вопреки ему. Она не только не есть порождение нашего сознания или нашей воли, скорее, наоборот, самое это сознание национальности и воля к ней суть порождения ее в том смысле, что вообще сознательная и волевая жизнь уже предполагает для своего существования некоторое бытийственное ядро личности как питательную, органическую среду, в которой они возникают и развиваются, конечно, получая затем способность воздействовать и на самую личность»[95]. По Булгакову, национальность опознается через интуитивное переживание действительности или через мистический опыт; инстинкт переходит в сознание, а сознание становится

94

Достоевский Ф. М. Собр. соч.: В 30 т. Т. 21. С. 132.

95

Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество. С. 178.