Смута. Письма самозванки. Владислав Клевакин

митрополита скользнул по окнам. На дворе было темно, и в ночи раздавались только окрики-переклики стражи да караула.

      – Что за совет? – осведомился Филарет.

      – Хочу указ издать, чтобы какого ежели самозванца повстречали, вешали там же. Ко мне в Тушино не возили.

      Филарет усмехнулся:

      – Твоя воля на то. Делай как знаешь.

      – Одобряешь? – вкрадчиво спросил Димитрий.

      – Коли твоему величеству спокойнее так, то даю свое благословение.

      Царь, улыбаясь, закивал.

      – На совет все равно приходи, владыко! – крикнул он, когда дверь за Филаретом почти закрылась. – Казачий приказ учредим. А то разгулялись казачки больно.

      Филарет согласно кивнул и захлопнул дверь.

      Дары волхвов

      В избе пахло травами. Сладкий запах щекотал ноздри так, словно кто-то пытался засунуть в них соломину. Руки были перевязаны белым полотенцем и сложены на груди. Мебели, кроме грубо сложенной печи, в доме не было.

      Молодая девушка принесла отвар в глиняной чашке.

      – Выпей это, казаче, и тебе станет легче, – тихо произнесла она. – Отвар из зимних трав и корений. Дает силу и вещие сны.

      Зырян попытался приподняться.

      «Вещие сны», – повторил он про себя.

      Девушка поднесла чашу к лицу казака. Сначала отвар показался ему горьким и противным, но с каждым глотком и с каждой каплей он превращался в нектар. От сладкого у Зыряна засосало под ложечкой. Губы стали слипаться, а веки налились приятной тяжестью. Его рука больше не могла поддерживать тело, и он тихо опустился на постель.

      «Вещие сны, казаче, – пропел в отдалении нежный девичий голос. – Вещие».

      Глухой удар на монастырской звоннице заставил вскочить беглого казака на ноги. Конь стоял рядом, даже не привязанный. Где-то не очень далеко играли трубы и били барабаны.

      «Может, смотр какой?» – подумал казак.

      Шатер монастырской угловой белой башни почти упирался в темное покрывало облаков, проплывавших над ее вершиной. У подножия башни с какими-то своими заботами суетились стрельцы. К башне подкатила черная карета. Ее пассажиров Зырян не видел. Ему навстречу скакал стрелецкий разъезд с саблями наперевес.

      – Плохо дело, брат… – Зырян похлопал коня по гриве. – Надо уходить.

      Вскочив на круп жеребца, казак лихо дернул поводья и устремился в сторону леса. Погоня остановилась. Ей незачем был этот пришлый, однако лишние глаза были ни к чему.

      Зырян гнал по бескрайнему полю, ночь уже расправляла над ним свои крылья. У реки, что в сумерках вилась темной змеей, мерцало пламя костра. Казак спрыгнул с лошади и подошел к костру. В котелке булькала кипящая вода, а на платке чуть поодаль лежала вязанка травы.

      – Казаче! – раздался задорный смех.

      Зырян вздрогнул. Ксения. В полумрак костра вплыла Годунова.

      – Все увидел, что хотел? – спросила Годунова, укладывая мятую траву в корзину.

      – Что в лавре? – осторожно спросил Зырян.

      – Поляки предприняли штурм, – ответила Ксения, – но у них ничего не вышло. – Годунова улыбнулась. – Тот