Смута. Письма самозванки. Владислав Клевакин

боярину Стрешневу я! – устало буркнул Зырян. – Он знает.

      За воротами раздались шаги.

      – Доложи боярину! – недовольно произнес чей-то хриплый голос.

      Стрельцы подошли ближе и стали наблюдать, готовясь в случае чего пресечь беззаконие, если оно, конечно, случится. Дверка в воротах заскрипела засовами и тихо распахнулась. На пороге показался управляющий усадьбой.

      – Боярин ждет! – недовольно прохрипел приказчик. – Заходи. Оружие оставь мне! – сурово просипел он. – Возвернешься, отдам.

      Зырян скинул ремень с саблей и протянул его приказчику.

      – Ну, иди уже! – подтолкнул он Зыряна.

      Казак остановился у двери. В горнице было двое, Стрешнев и кто-то еще из высокородных. Зырян понял это по тону беседы.

      – Шуйского надо убирать! – произнес собеседник хозяина.

      – Как убирать-то? – с волнением в голосе ответил боярин. – Не мы ли крест ему целовали?

      Собеседник замолчал, а затем раздраженно буркнул в ответ:

      – Так целовали ж, думая, что Васька Шуйский крепким царем окажется.

      Хозяин встал на ноги и недовольно заорал:

      – Тут уж какого царя ни ставь, все одно смута. Тем более Шуйский – природный царь. Из Рюриковичей он.

      Гость звонко хлопнул ладонями по столу:

      – Где уж нам, Мстиславским. Наливай, боярин, – приказал гость, – авось обойдется.

      – Не обойдется! – разъяренно выругался Стрешнев. – Может, ты, Федор, хочешь царем стать?

      Мстиславский истерично рассмеялся:

      – Упаси Бог. Да и не по роду нам.

      Стрешнев промерил горницу ногами:

      – Тогда пей да помалкивай. Шуйский – царь, вот пусть он царем и остается.

      Зырян украдкой сквозь щель в неплотно закрытой двери слушал разговор двух знатных бояр. Говорили понятно о чем. О царе. Плохо дело в государстве Московском. Виновного в бедах своих бояре ищут. Думают бояре, что если на другую лошадь пересядут, так и смуте конец.

      В коридоре показалась фигура приказчика. Зырян толкнул дверь: не хватало еще, чтобы приказчик доложил Стрешневу, что казак у двери подслушал их разговор с Мстиславским.

      Парень ввалился в горницу. Увидав знакомое лицо, Стрешнев улыбнулся и вскинул руки к потолку:

      – Жив казак! Мы уж с царем-батюшкой думали, сгинул ты.

      Зырян поклонился.

      – Письмо в лавру честно доставил! – продолжал нахваливать казака боярин. – Жаль, что на поляков на обратном пути нарвался.

      Стрешнев сел за стол и ухватил рукой кувшин.

      – Выпей за службу!

      Боярин налил полный стакан вина и протянул казаку. Мстиславский, прищурившись, сидел и рассматривал казака.

      – Так меня Ксения Годунова выходила в скиту, – отозвался Зырян.

      – Годунова? – Мстиславский удивленно поднял брови. – Она вроде инокиня теперь.

      Стрешнев развел руками и промямлил:

      – Дело там такое непростое, Федор.

      Мстиславский понимающе