Мой папа Джеки Чан. Елена Романова

фантиками.

      – Лень идти. – Маша протягивает руку, раскрывая и закрывая пустой кулак, как птенец – клюв.

      – Понимаю, – говорит Кит и прицельно стреляет в Машу конфетой. Сам не ест. Делает глоток. Комок кофе скатывается внутрь него, как комок снега.

      – Благодарю, – отвешивает Маша мелкий поклон, не вставая. – Не любишь сладкое?

      – Сегодня? Пожалуй.

      – А завтра?

      – «Завтра – это так далеко, что кто его знает».

      Кит допивает кофе и прикручивает чашку-крышку к термосу.

      – Что думаешь? – спрашивает Маша, рассматривая его, будто в кино.

      Простые движения, такие же естественные, как тревожное подрагивание ветвей в ветреный день, и завораживают не меньше, чем тревожные подрагивания ветвей в ветреный день.

      – Про что?

      – Про стуки в гробнице.

      Кит хмурится.

      – Освежи контекст.

      – Почему люди боятся мертвых?

      – Кто боится? – Кит оглядывается – корешки самых разных книг смотрят на него, не мигая. – Слышишь?

      – Что?

      – Стуки в гробнице.

      Секундная стрелка в пластиковых часах считает: раз, два, три.

      – «Не скучно ли долбить толоконные лбы»? – любопытствует последняя книжка.

      – Ты это мне?

      – Ага.

      – Нет.

      – И как ты справляешься?

      – Не долблю.

      Маша откидывается на спинку, смотрит в потолок. Доски, щели между досок, хитросплетения открытой проводки, паутина в люстре, паук.

      – «Ты неправильно бутерброд ешь».

      Говорит Паук? Кит?

      Взгляд соскальзывает – паук не смог его удержать. Кит выходит из-за стойки, и оказывается, что плавники скрывают вельветовые штаны, которые – рыжие, а хвост – ботинки, которые зеленые.

      – В каком смысле?

      – В том смысле, что книгу выбирать нужно по первому предложению, середину написать любой дурак может. И это тебе не стихотворение, где важнее всего конец. Книгу, если до конца дочитать, там уже фиг с ним, какое последнее слово. Слово важно в начале. И первое предложение важнее любой одежки. Это как галстук-бабочка, когда сразу: нет.

      Маша открывает маленький томик в мягких корках.

      – «Сначала краски.

      Потом люди.

      Так я обычно вижу мир.

      По крайней мере, пытаюсь».

      – Ну и как? – спрашивает Кит, почесывая левое веко.

      – Съедобно.

      – Ну вот и бери.

      – У меня денег нету.

      – Дарю.

      – С чего это?

      – В честь дня рождения.

      – А если я солгала?

      – Тем более.

Конец света

      Маша выходит из магазина с ощущением конца света. Электрический остался там, за порогом, а дневной – задавило одеялами снежных матрасов, как горошину. Вернуться, что ли?

      На двери объявление: «Вечер поэзии». 20:00.

      Метель. Метет. И не метет, а на-метает. Снег все вымазал густым слоем белил. Заслонив: мысли, чувства. Проник в голову. Словно лицо – дверь, которая открыта.

      отдохни,