Туда, где кончается Лес. Лада Монк

не заметил,

      Как шар прокатился по скользкому деревянному полу к открытому панорамному окну

      И предался свободному полету.

      Он, вероятно, разбился, так как минуту спустя в небо

      Со свистом петард и магических зарядов

      Устремились разноцветные искры.

      Меня обругали всеми самыми грубыми словами на латыни,

      И я засмеялся.

      Но после, когда астроном заставил ожить волшебные золотые доспехи,

      Охранявшие его книжный шкаф,

      Я снова запрыгнул на стол, схватился покрепче за канат для поднятия и спуска люстры,

      Разбежался

      И вылетел в окно вслед за злополучной стекляшкой!

      Я достиг земли, отпустил канат и приземлился в кусты гортензии под окнами гардеробной старшей горничной принцессы.

      Она заметила меня, обругала, решив, что я за ней подглядывал,

      И засвистела в глиняный свисток на шее, сзывая всех королевских собак.

      На меня налетела свора злейших охотничьих псов, я отбивался от них, как мог!

      Видите вот эту рваную красную тряпку, заткнутую за мой пояс?

      А ведь до того, как эти хвостатые на меня накинулись и изгрызли в кровь,

      Это был мой любимый белоснежный камзол…

      Эх, ну, долой былое, прочь эту тряпку!

      Выкину ее сейчас же.

      Кто поймает – тому повезет!

      Или нет: говорят, мои неудачи губительны и заразны, как чума.

      Дыхание ветра наполнило собой бордовую ткань

      И перенесло ее от кибитки гадалки до закутка госпожи Бон-Бон.

      Ее роскошный карточный замок, привлекавший внимание к скромным товарам,

      Был разрушен красным платком,

      Как огненным вздохом дракона.

      Карты рассыпались, а глянцевые уголки их

      Западали в сколы и царапины часов, гребешков и подстаканников,

      И торговка Бон-Бон могла быть уверена хотя бы в том,

      Что они не улетят от нее,

      Но галантерейщица все равно волновалась:

      Ветер колышет их и не поднимает, но что, если он вдруг усилится?

      Небо ясное, Солнце сияет, но что, если свет померкнет,

      И ветер вдруг усилится?

      Причитая, госпожа Бон-Бон собирала свои карты в кожаный чехол для колоды.

      Де Рейв: Ну, оставим дворец прекрасной принцессе!

      Панорамные стеклянные окна, грязные до того, что за ними ничего не видать,

      Гобелены и занавесы, дышащие изменами, –

      Не про нашу честь!

      А золото и корона были у меня и на воде,

      На большой воде, пылающей зелеными пламенными языками ламинарии на дне.

      Вот к глубине морской я и отправился.

      Не нашлось мне там лодки или паруса под стать большим планам,

      Пришлось остаться на берегу.

      Доски причала были совсем сухими и горячими от света Солнца,

      Только в щелях были видны облупившие скрытую обратную сторону ракушки и водоросли.

      Мой притягивающий тепло черный костюм гарантировал,

      Что я превращусь в уголек, если задержусь,

      Решив