Туда, где кончается Лес. Лада Монк

и украшенный свечами,

      Воск которых рисовал на полках, стенах и полу чудные символы.

      Там за перламутровое украшение или горсть медных монет

      Девушка с налобной повязкой,

      Где третий глаз ее был золотом и серебром расшит,

      Предсказывала человеку судьбу.

      Гадалка усаживала гостя на ковер и подушки перед совсем низким столиком,

      Наливала в пиалу кофе и чай, чтобы в гуще узреть грядущее.

      Задевая посетителя браслетами и широкими рукавами,

      Брала его руку, читала будущие дороги по линиям на ладони.

      В тенях, обведенных на потолке и стенах искрившимися свечками,

      Танцевали духи, с которыми гадалка беседовала.

      Когда силуэты замирали,

      А свечи из голубого, зеленого, розового и желтого воска сами собой гасли,

      Точно задутые чьим-то сильным дыханием,

      Цыганка вынимала из-за золотого корсажа платок,

      Расстилала его на своем столе, сев в позу лотоса,

      И раскладывала на пересечениях нитей свои карты.

      Причудливые фигуры,

      Созданные фантазией художника и колдуна,

      Многочисленными глазами заглядывали в то,

      Что скрывалось за горизонтом,

      То, что должно было подняться из-за его туманной линии с Луной или Солнцем однажды.

      На закате в фургон,

      Задев зазвеневшие нити с битым стеклом, птичьими зеркальцами и колокольчиками,

      Вошел юноша во всем черном.

      Всю ночь он провел в объятиях черноокой красавицы и дыма благовоний,

      А утром,

      Едва помня, как в дыму чувств и жженых трав оказался,

      Вышел из кибитки с двумя врученными ему на память о встрече картами,

      Изображавшими осужденных на казнь женщин.

      Перегнулся юноша через косые перила приставленной к кибитке лесенки,

      Сорвал белую шток-розу,

      Принесенную в виде семени ветром или повозками странников из Карнандеса,

      Одиноко взошедшую среди красных пышных бутонов,

      И украсил ею черную шляпу с плюмажем.

      Протиравший стеклянные колбы с зельями доктор

      С первого взгляда узнал молодого человека,

      Сидевшего на перилах и поправлявшего черный платок,

      Повязанный на правой руке от запястья и до локтя,

      Завязанный на несколько прочных узлов.

      Не нужны были торговцу из палатки со звездами

      Ни карты, ни хрустальный шар,

      Чтобы узнать,

      Что этот юноша накличет ему беду.

      Доктор Ф: И снова треклятый де Рейв на моем пути!

      То-то копотью покрылись все склянки,

      Стоявшие слева от этой окаянной кибитки,

      Чтоб ее, влекущую на меня безденежье,

      Волокло по всем перекресткам!

      Посмеялся юноша, обернувшийся на знакомый ему голос,

      И поклонился, сняв шляпу,

      Со всем озорством Пака или Фавна.

      Де Рейв: И Вам не хворать,

      Любезнейший господин Генрих!

      Все королевство встречает близящееся лето,

      И