А. З.. Такаббир Эль Кебади

и размеренно покачивался, словно маятник часов.

      Сглотнув ком в горле, Олег прошептал:

      – Ветра нет, а цепь качается.

      – Полное безветрие, – поддакнул Андрей. – Тут явно магнитная аномалия. Без приборов не разберёшься. – Отступив от окна, прижал ладонь к животу. – Идёмте уже обратно.

      – Давайте осмотрим округу, – предложил Максим. – Вдруг найдём ещё что-то.

      – Вот честно, ты страдаешь хернёй. И мы с тобой вместе.

      Олег осадил паренька:

      – Андрюха! Не ругайся!

      – Херня, к вашему сведению, на латыни означает «грыжа», – протараторил Андрей. – Этот диагноз врачи ставили детям зажиточных мещан, чтобы те не служили в армии. В конце девятнадцатого века в России каждый пятый богатенький сынок официально страдал хернёй.

      – Хватит умничать!

      – Стрекоза и диспетчер сговорились. Неужели не понятно? Командиру проще свалить всё на Максима, чем провести нормальное расследование. А врач долбо… не буду ругаться. У тебя не психическая травма, Максим, а обычная травма головы. Мой совет, топай в прокуратуру и пиши на них заявление. Я скажу отцу, там с ними разберутся. – Сморщив нос, Андрей втянул воздух сквозь зубы. – Живот крутит. Вы брали туалетную бумагу?

      – А ты, Андрюха, лопушком, – съязвил Олег. – Или в интернете этому не учат?

      Максим полез в рюкзак:

      – Салфетки подойдут?

      Выхватив из его руки пачку бумажных салфеток, Андрей пулей вылетел из избы.

      – Далеко не уходи! – крикнул Максим. – Ты слышишь?

      – В небе звёздочка горит – это питерский «Зенит»! – донеслось снаружи.

      – С ним не соскучишься, – хмыкнул Максим. Затянув ремни, закинул рюкзак на плечи. – Пройдёмся вокруг избы, пока малец свои дела делает.

      Не потрудившись смахнуть с табурета пыль, Олег сел:

      – Я тебя здесь подожду.

      – Устал?

      – Голова плохо варит, и в сон клонит. Я проснулся задолго до рассвета, не выспался. И от походов отвык.

      – Ты точно в порядке?

      Олег вымучил улыбку:

      – В порядке. Иди.

      Максим вышел на крыльцо. Скользнул взглядом по кустарникам:

      – Андрей!

      – Да здесь я, здесь, – долетело из зарослей.

      Сойдя с крыльца, Максим потряс приставленную к чердаку лестницу, проверяя на прочность. Осторожно взобрался по трухлявым перекладинам, открыл дверцу. В нос ударил гнилостный запах. Темно и тихо.

      Затворив дверцу, Максим спустился и снова окликнул Андрея:

      – Чего так долго?

      Из-за куста послышалось:

      – Дай подумать спокойно.

      Максим обошёл избу и приблизился к колодцу. Поймал вихляющий из стороны в сторону холодный и шершавый на ощупь обрывок цепи. Помедлив, отвёл руку. Соединённые между собой звенья больше не двигались. Максим взял с угла сруба деревянную бадью, покрутил-повертел, рассматривая. Тяжёлая. Плотно подогнанные дощечки источены жуком-короедом. Металлические полосы сильно изъедены ржавчиной. Бадьёй давно не пользовались.