Салон-вагон. Андрей Соболь

к ней. Из нее уйду, но уйду ли из соседней? Выбежать оттуда – дело одной минуты, но успею ли я добраться до входной двери, пока догадаются?

      Хочется выйти в коридор, еще раз посмотреть на подъезд, на швейцара. Тянет к двери. Почти подхожу к ней, но тотчас же иду обратно. Ведь я все это уже видел. Иду к окну. Синие вечерние тени сменились темными густыми складками ночи. Гляжу на часы: уже десять. День кончен, надо готовиться к новому. Сегодня вечер тянется томительно и долго, словно обоз в степи. Бориса и Акима я не видал: мы не условились встретиться. Только завтра я увижу их. Что они теперь делают, о чем думают? А Эстер?

      Аким говорил о ней: «В своей каморке за снарядами». В той же каморке он сам. В каморке где-то на слободке Борис; словно в каморке, засяду я в соседней комнате. Все мы в каморке среди большого, оживленного города, и бег его проходит мимо нас, притаились и ждем, притаились и ищем. Враги или другие Перегибаюсь через окно, всматриваюсь. Передо мной небольшой переулок, а где-то город раскинулся по холмам, затеплил свои свечи-фонари, дышит глубоко, уставший за день, дремлет, словно за пологом, осененный ночью. Что он скажет, когда мы выйдем из каморки, что он крикнет своим собратьям – большим и малым городам? Как тихо на улице. Снова тянет к двери… Оборачиваюсь, хочу подойти и внезапно, ошеломленный, останавливаюсь среди комнаты: стучат в дверь, стучат негромко, но настойчиво. Ко мне! Вот постучали еще раз…

      – Кто там?

      Медленно спрашиваю, медленно иду к двери: револьвер на стол, надо успеть. Мелькает мысль – все кончено, меня проследили, а когда усиленно хладнокровно берусь за ключ, слышу из-за двери:

      – Это я.

      Я узнаю голос Акима, и какой-то мертвый покой обнимает меня – я ко всему готов. Впускаю его и только спрашиваю:

      – Ты? Ко мне?

      – Закрой дверь.

      Иду обратно, заглядываю в коридор и вдруг ни с того ни с сего говорю Акиму:

      – Хочешь чаю?

XIX

      Я сижу с Эстер в ее комнате. Не верится, что часа два тому назад Аким был у меня, в гостцнице, не верится, что я опять в фотографии. Забыты конспиративные уловки: Аким ушел в слободку за Борисом, я – тут. Нас заставили вылезть из каморки: послезавтра утром губернатор уезжает. Аким был в гостях у полковника. Аким прав, полковник пригодился. Как все просто, как все просто: мы прятались, поджидали, а за картами у полковника Аким узнает, что губернатора вызвали внезапно в Петербург – предстоит повышение и перевод. Против нашей простоты встала другая – простота обстоятельств. Из Петербурга он вернется всего на два дня. Что сделаешь в два дня? Бездумно гляжу по сторонам, замечаю, что Эстер полуодетая, кутается в платок, и спрашиваю:

      – Тебя Аким разбудил?

      Забываю и спрашиваю вторично. Уезжает утром… На вокзал не пробраться нам. Это ясно, об этом и думать нечего. Остается одно – успеть на пути, до вокзала. Но Борис не бросит, если не сможет отбежать. Возможно, что коляска возьмет влево, а угловая комната занята. Мне душно, жарко, а ставней открыть нельзя. Хорошо теперь в лесу – иглы шуршат, по тропинкам прохлада разгуливает, и возле берез мягко поддается трава… Завтра он уезжает. Завтра… Как это просто. Робко горит свеча, шевелится