Салон-вагон. Андрей Соболь

поверить чуду. – Но уже через минуту он полон надежд:

      – А вдруг?

      Улыбается самому себе, подходит к Борису, внимательно оглядывает его и бормочет:

      – Рост хороший, подходящий. Eй-богу, ведь могут принять легко, без всяких, вот только…

      Он обращается к нам:

      – Как по-вашему, Борис похож на еврея?

      – Очень мало, – отвечаю я.

      Пока мы обо всем этом говорили, Эстер молчала, а теперь после моего ответа резко обращается ко мне:

      – Ты рад этому?

      Я вижу изумление Акима, вижу, как морщится Борис. «Опять за старое», – проносится мысль. Стараюсь спокойно глядеть Эстер в лицо, спокойно ответить:

      – Конечно, рад, иначе Бориса не примут, ведь по паспорту он русский. Ты забыла?

      – Я ничего не забыла.

      Глаза Акима перебегают от меня к Эстер, недоумевая, вопрошая, а когда Эстер заходит в другую комнату, я не знаю, что сказать Акиму, что ответить на его молчаливый вопрос, и быстро перевожу разговор на другое.

XIII

      Я переехал в другую гостиницу. Пока я человек неопределенных занятий, но с деньгами. В гостинице я надеюсь понравиться всем, начиная с хозяина и кончая посыльным. Из угловой комнаты гостиницы видны площади и косяк губернаторского дома. Сбоку от него, в противоположной стороне, ведется работа по сооружению водопровода; но угловая комната занята приезжей помещицей. Со дня на день она должна уехать, так сказала мне хозяйка, когда я ей жаловался на неудобства моей комнаты. Надо запастись терпением и ждать.

      Аким спрашивает:

      – А нельзя ли ее как-нибудь выкурить? А поговорить с ней?

      Помещица с утра до вечера пропадает по магазинам, возвращается с пакетами, с картонками и злится. Я пытался поговорить с ней, но ничего не вышло. Придется подождать. Так или иначе, но губернатор на наших глазах. Слева буду я, справа Борис. От площади расходятся три улицы. Боковые наши, надо занять еще третью.

      Я говорю:

      – Если мы займем все три улицы, мы победили. Дней шесть-семь достаточно, чтобы определить время его выездов. Тогда или Борис бросает, или я из окна гостиницы, или третий, – в зависимости от того, на какую улицу свернет коляска. Если есть известная регулярность, я ее установлю из окна или Борис на работе. Но как занять третью улицу? Я-то комнаты добьюсь, не сегодня завтра помещица уедет. Насчет Бориса будем надеяться. Но вот третья улица, как быть с ней?

      Как всегда, Эстер молчит. Нагнулась над столом и теребит бахромки скатерти. Я стараюсь на нее не глядеть, но почему она молчит?

      Я обращаюсь к Акиму:

      – А ты что скажешь?

      – Дай подумать.

      Подхожу к окну. Кое-где загораются фонари, замирают последние детские голоса. Надо же найти выход, третья улица должна быть тоже нашей. Упорно ловлю ускользающую мысль, хочу сосредоточиться и не могу. Только что я думал об Эстер. Она как будто не с нами, а где-то далеко от нас. Зачем же она приехала?

      – Ну, – тороплю я Акима, злясь на себя.

      Он спокойно отвечает:

      – А я уже решил, я встану с аппаратом.

      Смеется:

      – Фотограф