Волнение. Кровь на снегу. М.М. Дрив

проблемы. На улицах моего города.

      Оказываюсь за стеной двухэтажного дома, грузно сидящего кирпичиками под окнами многоэтажки. У фронта дома освещён в вечерней темноте светом нескольких окон небольшой сад, что зимой – палки да узорчатый забор. Над тёмной крышей возвышается старомодный блок дымохода, который, всё же, не дымит. Я узнаю дом сразу: это жильё Сильвестра Де ла Круза, который напрочь отказывается делать только две вещи жизни: использовать свою вторую фамилию и подвергать свой дом реновациям. Он подобен тройке старых деревьев, что окружают его дом: имеет долгие истории, ветхость, но и непреклонную волю к жизни, что заводила его – в отличие от деревьев – далеко, на другую сторону планеты, обратно, и снова в дальние уголки мира.

      И, кажется, «старый друг» Симона Вайковского, что пожаловался первый на видения, это именно наш хвастливый старик, который любит подразнить каким-нибудь своим опытом из-за океана любого, кто не высовывался за границу страны ни разу.

      Но сегодня мы гости именно Вайковского старшего, жильё которого находится всего через дорогу улицы Краино от своего сына, чуть глубже во дворы.

      Он занял уникальное место: на вершине дома, где он разнёс крышу-пирамиду, восходящую над чердаком, соорудив обсерваторию, плавно переходящую в жилое помещение. Честно, я не знаю, можно ли это назвать мансардой, но то, что у него есть угол многоэтажного «дома-книги», который был бы вершиной переплёта, с незарегистрированным собственным сооружением особого, специфического назначения, очень заинтересовало различные службы. И не дают ему покоя каждый раз, когда кто-то жалуется на раздвижную крышу, движение платформы телескопа, его конфигурацию. Однако сложно узнать: то ли ему завидуют, то ли он реально мешает. Я ему предлагал заняться оформлением документов, но его последние «эксперименты» как раз-таки требуют подопытных людей, так что он больше не жалуется.

      Хотя он и не жалуется, Дин не раз говорил о том, что это неправильно. Он категорически против постоянного подвергания нежелающих людей силам. Кроме этого у них не мало своих разностей, с этим и связан съезд сына от отца: мировоззренческие расхождения не дают физику, исследователю и верующему человеку жить под одной крышей, рассматривая проблему, споря над ней регулярно. Проблему силы.

      Также Симон поздний родитель: ему уже пятьдесят девять, хотя сыну только двадцать третий год жизни сказал «здравствуйте», и ещё единственный родитель, шестнадцатилетней давности развода. В неожиданной манере мать Дина сказала «до свидания» с чемоданами в руках, отправила бумаги на развод, отказываясь от общей собственности, и уехала в другую страну. Отец остался с сыном. Единственный ответственный родитель. Мальчик тогда был абсолютно растерян. Я много об этом слышал от Дина. Они никогда не были близки с отцом до этого и для него его тепло было неприятным и настойчивым. И его требовательность казалось абсолютно выдуманной, а не обоснованной. Могу признать: Симон всегда старался – и до сих пор старается – быть ближе к ребёнку,