Волнение. Кровь на снегу. М.М. Дрив

к Штефту: – Дорогуша, становись в старую позицию, держись за ручки, и создай, пожалуйста, что-нибудь перед собой по моему сигналу.

      – Новость? – напоминаю.

      – Ах, точно, – снова откликается профессор, – я теперь могу проецировать свою силу, фиксировать изменения в силе на достаточно большом расстоянии, а именно весь район Монолитов, пока что. Это связано с моими технологиями, а сама сила, сама сила… Как мы давно выяснили, возникает, чем больше ты ей пользуешься. Но, в свете моих недавних заключений о влиянии на людей, я могу сказать ещё… Запомни! Чем больше людей ты сможешь представить в любом виде своей силе, тем сильнее она будет. Ты уже должен быть сильнее, раз о вас знают теперь больше людей.

      Тут он останавливается, снова хватаясь за подбородок.

      – Что такое?

      – Видения, много людей, хм… – смотрит на Штефта, – тот, кого вы ищите, может быть очень даже способным человеком, или сильным источником.

      – Давай! – Симон подаёт сигнал Сурту моментально перепрыгнув на новую мысль.

      По стене мгновенно начинают подниматься к вершине купола вьющиеся чудаковатые цветы узора глаза человека, что запутаны в цепких травяных стеблях, которые тут и там взрываются комками зелени, расходящейся нитями по конструкции стен, балкам. И звук трещащей под давлением травы, «вуш-фр» распускающихся колоссальных опахал-лепестков не перестаёт заполнять пространство.

      – Запах! Добавь запаха цветов, мне нужно как можно больше возмущения! – быстро что-то настраивает профессор с боку.

      – Я не совсем хорошо знаю их, – откликается Ник.

      – Монстров он знает, а цветов нет, – Симон быстро оборачивается, – не смеши меня!

      – Ладно-ладно, – соглашается Штефт, – одно мгновение!

      Пока не перестаёт свой рост широкая арка расползающегося по куполу и снова вниз слоя растений, нижние её уровни распадаются слоями бежево-розовых цветков бальзамина, каждый размером с шину. Их тонкие венчики дрожат, как будто пытаясь отстраниться друг от друга, пестрят в глазах полоски, пролегающие через центр лепестков. Тонкий, еле слышимый аромат расходится от цветков заполняя атмосферу лаборатории аккуратным напоминанием о себе, что кажется иллюзией в квадрате, ведь через некоторое время запах несуществующих трав уже невозможно уловить.

      – Та-ак, так, – лицо Вайковского полно напряжения, и если приглядеться, то тот же странный контраст, что вчера вечером ложился на Дина, наползает и на черты его отца. Лишь небольшим напоминанием о себе поиск, принятие силы цветёт, готовясь дать плод.

      Проходит минута, не более. Симон нажимает на клавиши, вытаскивает провод из коммутатора, рука меняет положение переключателя. Аппарат в центре престаёт свою работу, Николай замечает это, и иллюзия исчезает в момент.

      Профессор оборачивается, и на удивление с досадой говорит:

      – Молодец, Николай, но я ничего не выяснил, кроме того, что вы уже знаете, всё подобное сконцентрировано на том пустыре, или рядом.

      – Совсем