Однажды в Лопушках. Карина Демина

Вот ведь… а я… я ведь всерьез думала, что у нас любовь, та самая, которая настоящая, которая одна и на всю жизнь.

      Дура, что и говорить.

      – Мягче надо быть, Николай Егорович, мягче… гибче… а вы пока не совсем освоились. И я готов помочь… вам… всем нам…

      – Чудесно, – некромант руки расцепил. – Стало быть, кухарка… и когда на неё выделят… финансирование? Это ведь не так просто, верно? Я же знаю. Мне говорили. Сперва надо подать заявку, обосновать траты, согласовать их с проректором по финансовым вопросам, затем с другим… который за персонал отвечает. Ректорскую подпись поставить. И бухгалтерию не забыть. Ах да, еще ведь и кадровая служба имеется, которая обязательно в двухнедельный срок займется подбором персонала. Объявят тендер или как там…

      Кажется, он издевался.

      Определенно, издевался. И проклятье, мне это нравилось! Нравилось смотреть, как мнется, краснеет, наливается дурной силой Аким Анисимович, как сдерживает он свой гнев, ибо кандидат некромантических наук – определенно не какая-то там студентка пятого курса, пытающаяся добиться справедливости.

      Хмыкнул Важен.

      А я потупилась, чтобы никто-то, даже Синюхин, знавший меня, что облупленную, не заметил этой вот улыбочки. Справедливость? Может, и не самая справедливая, но какая уж есть. И проклятье, в этот момент я фактически любила некроманта.

      – Ну что вы… ни к чему бюрократию разводить, – Аким Анисимович ручками махнул. – Сделаем проще… я оставлю наличные, потом попрошу, чтобы премию выписали на эту сумму. И все-то. Конфликт исчерпан.

      – Надо же, оказывается, и так можно.

      – По-всякому можно, – Аким Анисимович окончательно успокоился. – По-всякому, дорогой наш Николай Егорович… и чем раньше вы это поймете, тем легче нам всем будет жить.

      Лично мне в этих словах почудилась угроза.

      Правда, додумать я не успела, ибо взгляд проректора по научной работе остановился на тетушке. И на мне. И во взгляде этом полыхнула такая радость, что аж прямо спрятаться захотелось, если не в кусты, то хотя бы за Важена.

      – Вот! – Аким Анисимович радостно потер руками. – Видите! Есть тут люди! Вы из деревни, верно?

      И к тетушке моей подскочил, проявивши неожиданную для немалого веса своего прыть. Надо сказать, что был Аким Анисимович человеком до крайности солидным, правильно округлым и весьма озабоченным сохранением, как этой округлости, так и общей солидности.

      – Из Лопушков мы, – сказал Васятка, разглядывая проректора превнимательно, и даже уши от этой внимательности зашевелились. Я на всякий случай прихватила братца за шиворот клетчатой его рубашки. А то мало ли… Васятка, конечно, существо в высшей степени мирное. Но случается у него людей невзлюбливать. Вот, чую, Акима Анисимовича он и невзлюбил.

      – Лопушки… – скривилась Верещагина.

      И на меня покосилась.

      – Лопушки, – тетушка обвела лагерь взглядом. – Как понимаю, у вас возникли некоторые затруднения…

      – Именно, любезная, именно… и не могли бы вы…

      – С превеликой радостью, – тетушка склонила голову. –