Однажды в Лопушках. Карина Демина

так они после стирки все одно цвет поменяли! И вот после стирки оказалось две дюжины носков всех оттенков серого…

      – А у тебя разве не домработница занималась? Или кто там?

      – Сперва была домработница, а потом Олежка решил, что раз мне заняться нечем, то вот хозяйством и займусь. Нет, на уборку приходили из клининговой компании, но остальное… я эти носки выкинула.

      – Я штопала, – призналась я. – Что? Денег-то не было. Синюхин хоть в проектах, но платили там немного, а ему надо было солидно выглядеть. Для карьеры.

      – Ох, девки, ну мы и дуры… – вздохнула Ксюха, отмахнувшись от особо назойливой стрекозы, решившей, что ей очень срочно нужно забиться в Ксюхины кудри.

      – Дуры, – согласилась Линка.

      И я кивнула: правда ведь.

      – И чего твой Синюхин?

      – Когда началась эта история, я пришла к нему за советом. А он сказал, что не стоит упрямиться. После предзащиты сказал, – я на всякий случай уточнила. – Что у Верещагиных много родни в самой системе образования. И жизни они мне попортят. Мстительная семейка. Он меня, честно, и уговорил… сказал, какая разница, мол. Оленьке диплом нужен, просто чтобы был. Она его спрячет и забудет. А вот я – дело другое… и Верещагины будут благодарны. И помогут устроиться. Его тогда как раз пригласили на кафедру, он и мне обещал местечко присмотреть. Говорил, как это будет классно, работать вместе.

      Линка выдернула новый стебелек, который сунула в зубы.

      – А потом, после защиты… он утешал. Вытирал слезы. И… и когда успокоилась… настолько, насколько вообще возможно, заявил, что не может и дальше продолжать отношения.

      – Почему? – Линка нахмурилась.

      – Потому что ему важна репутация. Он ведь в науке, а там репутация важна. И должна быть безупречной. Я же… история, как ни крути, а резонанс получит, пойдут слухи. Кто-то может сказать, что он мне помогал с воровством, а это поставит крест на его карьере.

      – Вот ведь… иродище, – Ксюха опять выругалась, и я её толкнула в бок. – Козел!

      – Не обижай Пантелеймона, – возразила Линка. – Он, в отличие от некоторых, честный!

      – Так… я не нарочно. И вообще, Пантелеймон – козел естественного происхождения.

      – А эти?

      – Эти? Эти по состоянию души.

      Мы все трое задумались. И молчали, глядя, как над водяной гладью кружатся стрекозы. Надо было вставать, идти домой. Работать я начинала завтра, и сама мысль об этом напрочь отбивала всякое желание шевелиться.

      – Знаешь, – Линка выплюнула траву. – Может, и к лучшему. А то представь, если бы вы и вправду поженились. Или вот дети… с детьми сложнее было бы уходить.

      Я подумала и согласилась.

      Оно бы вылезло, это я сейчас понимаю. Всенепременно вылезло бы. Через год или два, или десять. И, наверное, хорошо, что вот так. Только… все одно.

      Обидно.

      – Мой детей не хотел, – Линка почесала кончик носа. – Говорил, что, мол, фигуру испортит…

      – А Синюхин – что рано еще, что нам надо сперва на ноги стать, обзавестись своим домом. Имя сделать. Ему. Авторитет