Однажды в Лопушках. Карина Демина

главное, ежели подумать, то на кой им эта учеба-то?

      Неужто и вправду пойдут в присутствие? Работать станут…

      Бестужев представил себе внучку где-нибудь на Северах, ладящую контуры плотины, и фыркнул. Дурь это все. И молодость. Все одно потом выйдет замуж, нарожает детишек и забудет про эту свою магию с карьерой вкупе. Так отчего бы сразу? И чтобы рожать от подходящего человека, который и содержать семью сможет, и о детях позаботится… нет, что бы там Наташка ни говорила, но свою кровь Ярополк не бросит.

      Сын смотрел мрачно.

      Сел.

      Вытянул ноги… и мог бы привести себя в порядок. Волосы светлые дыбом торчат. Взгляд… нехороший, будто бы он, Ярополк, виноват в чем.

      – Доброго дня, сынок, – произнес Бестужев ласково. Но Мир лишь головой мотнул, челюсть его выдвинулась, а на шее вздулась жилка.

      Вспыльчивый.

      Непоседливый.

      Уж сколько ни пытался Ярополк обуздать натуру младшенького, а ничего-то не вышло. Надо было его в училище отправить, которое военное. Там бы, небось, сделали человека. Но следовало признать, что хорошая сия идея несколько запоздала.

      – И чем обязан радости встречи? – Ярополк решил не обращать внимание на детские капризы. Он обошел стол, нежно погладил глобус, вырезанный из глыбы малахита, да украшенный мамонтовой костью.

      Жена дарила.

      С приговоркой, что вот он, мир, который Бестужев, с его ко власти любовью, всенепременно завоюет. Ошиблась. Мир ему без надобности, да и власть… Ярополк не любит её, но лишь понимает, что лишь тот, кто у власти, способен распоряжаться собственной жизнью.

      И не собственной.

      – Я звонил, – голос у Беломира был сиплым.

      Пьет?

      Нет, пить он не пил… маг ведь, и печать ставили полновесную, ибо нет ничего поганей пьяного мага. Но верные люди сказывали, что у себя заперся, на люди и не показывается. Сидит. То ли о любовнике своем, еще та погань, горюет, то ли в целом о жизни.

      – Извини, верно, дома не было…

      – И не доложили?

      Доложили, конечно, уж в доме-то своем Бестужев порядки наладил.

      – Запамятовал, – развел руками Ярополк. – Уж прости… дела государственные… в Думе новый проект готовят, а Его императорское Величество подумывает, как бы с британцами отношения наладить. В последнее время совсем уж тяжко стало… Америка, опять же… не разумеют они с их демократией наших устоев. Повадились нападать, обвинять в нарушении прав человека.

      Беломир покивал, мол, все-то понимает.

      – И все же чем обязан? Или тоже ту статейку пасквильную видел?

      – Статейку?

      – Про Николашку… бедовый малый, но упрям… я ему еще когда предлагал бросать дурное. Пристроил бы в министерство, а там уж человек талантливый сможет выделиться.

      – Особенно с твоей-то помощью, – не удержался Беломир.

      – Само собой, кого ж мне еще поддерживать, как не своих… я бы и тебя поддержал, если б ты сам не задурил.

      Беломир засопел.

      И ведь понимает свою вину… нет, Бестужев и тот скандал мог бы замять. Хватило бы чем заткнуть рты… и заткнул