Жена башмачника. Адриана Трижиани

слышал о них! А ты рыбачишь? – спросил Чиро.

      – Нет, я готовлю, убираю и помогаю тете присматривать за детьми. Прямо как твои монашки. Полно работы, а платят мне свежими фигами, – пошутила Энца.

      В Вильминоре Энца свернула на главную площадь. Несмотря на поздний час, там еще гуляли люди. Старики играли в карты в колоннаде, а какая-то женщина катала коляску, чтобы успокоить ребенка. Когда копыта Чипи зацокали по площади, Чиро перехватил поводья и повернул коня ко входу в монастырь.

      – Спасибо тебе за эту поездку, – сказал Чиро. – Жаль, что обратно тебе придется ехать одной.

      – Не волнуйся за меня. Чипи знает дорогу, помнишь?

      – Я пойду, – сказал Чиро, но не двинулся с места. Ему не хотелось покидать повозку, не хотелось, чтобы эта ночь кончалась.

      – Я не буду целоваться еще раз, – мягко сказала Энца и протянула ему узелок с едой. – Спокойной ночи, Чиро. Помни, святой Антоний позаботится о тебе, если ты позаботишься о Спруццо.

      – Когда я снова тебя увижу?

      – Когда захочешь. Ты знаешь, где я живу.

      – Желтый дом на Виа Скалина.

      Он выбрался из повозки, держа в охапке Спруццо и остатки ужина. Повернулся, чтобы сказать Энце еще что-нибудь, но Чипи затрусил по площади, направляясь к дороге. Темные волосы Энцы развевались, будто траурная вуаль. Какой маленькой она казалась на высоких козлах! Когда повозка свернула на дорогу, деревянный бортик блеснул под светом лампы.

      – Погоди! – закричал Чиро, но она уже скрылась из виду.

      «Я же знаю эту двуколку», – подумал он. Точно в такой коляске уехала его мать. Неужели это та самая повозка? Чиро с самого начала чувствовал, что во встрече с Энцей есть что-то судьбоносное, и теперь знал это наверняка. Он не мог дождаться, чтобы поговорить об этом с Эдуардо, вдруг брат лучше помнит повозку. Может, ему просто почудилось – день выдался тяжелый.

      Легкие облака, закрывавшие луну, уплыли прочь, и на небе снова сияла золотая монета. Счастливая луна. Сегодня, подумал Чиро, жизнь складывалась отлично. Если бы он был из тех, кто молится, он бы поблагодарил Бога за ниспосланную удачу. В кармане у него лежала лира. Он встретил хорошенькую девушку и поцеловал ее. И поцелуй этот не был похож на другие, как и она не походила ни на одну из девушек, с кем он встречался до того. Энца действительно слушала его – дар слаще любого поцелуя. Но прошло много лет, прежде чем Чиро это понял.

      Чиро распахнул монастырскую дверь. В вестибюле его ждал Эдуардо.

      – Ты вернулся. Grazie a Dio[37].

      – В чем дело?

      – А это кто? – Эдуардо посмотрел на пса.

      – Спруццо.

      – Ты не можешь держать собаку в монастыре.

      – Он для сестры Терезы. Она сказала, что на кухне крысы.

      Чиро направился было к домику садовника, но Эдуардо остановил его:

      – Они ждут нас на кухне.

      – Они?…

      – Монахини.

      Чиро последовал за Эдуардо.

      – Что происходит? – Удовлетворение, переполнявшее Чиро всего минуту назад, сменилось тяжелым чувством.

      Дверь кухни была закрыта, но свет проникал сквозь трещины в косяке. Чиро приказал

37

Слава Богу (ит.).