Поэзия на европейских языках в переводах Андрея Пустогарова. Сборник

нет!

      Настоящий паэт

      напишет даже в бреду:

      «В небе вечернюю встретив звезду,

      Сизая сойка свистела в саду».

      Си, со, са перетекают в ду.

      Сойку всегда я найду

      там, где ее поселил паэт,

      что из рутины выпадает всегда,

      словно птенец из гнезда.

      Слышите силу этих двух строк?

      Просто подземный толчок!

      Запомните строки эти!

      Бальшими станете, маидети,

      мериканская будет у вас подруга

      и промурзычите ее иностранному уху

      лучший на свете стих,

      что помнит предков своих:

      «Сизая сойка свистела в саду».

      Как гласные и согласные обнялись тут!

      Словно друг друга на крыльях несут!

      Резвое си,

      долгое со,

      откровенное са

      блестят, как на стебле роса!

      Но сойка спряталась.

      А ты наказан, непоседа,

      – ботинком выбил ритм на голове соседа.

      В углу теперь тебе стоять,

      а после перепишешь триста раз в тетрадь:

      «Сизая сойка свистела в саду».

      Le plus beau vers de la langue francaise

      Ги Гоффет

      (1947)

      Рождественский Ремб[2]

      Вот и продали старое пианино из травы

      арденнскому снегу. Прощайте, зеленые музы Олимпа,

      не застанете больше врасплох двух влюбленных,

      зима вморозила их в лед Мааса.

      А Ремб, как придет в норму,

      завернется в хрустящую корочку в витрине у мясника,

      где, словно на троне, голова теленка

      (две ее красные дырки моргают почем зря —

      в Шарлевиле ведь есть электрическое освещение).

      Rimbe de Noel

      Письмо незнакомке напротив

      Тюль, штора, ставни – и больше ничего, что смогло бы,

      Мадам, заслонить меня от вашего глядящего из темноты

      глаза циклопа. Он следит за моим длинным голым туловищем —

      за этой подделкой под лежачую надгробную статую,

      подточенную невоздержанностью, за упавшим без чувств

      перед вашим балконом, где сушится нижнее белье монашки,

      спускающей гончую свору, – ядовитые цветы для одинокого,

      которого смерть сводит с ума, возбуждает, потрошит в ночи,

      наглухо приклепывает к вашим белым бедрам.

      Lettre a l`inconnue d`en face

      Герцогская ярмарка

      О, дни дождя и поста,

      забегаловка открыта для поэтов,

      всплакнувших, что море ушло

      за вечный этернит[3] и шифер.

      Позволь, схожу быстро

      за солнцами, что пьяней, чем

      игрушечный этот Восток под голубыми

      тентами рынка, позволь, вгрызусь в лазурь,

      чтоб, будто ангел с глазами варвара,

      cделав круг, принять внутрь

      головокружительный алкоголь Гесперид.

      Ducasse ducale

      С немецкого

      Райнер Мария Рильке

      Готфрид Бенн

      Бертольт Брехт

      Пауль Целан

      Райнер Мария Рильке

      (1875–1926)

      «Свет серебристый снежной

2

Rimbe – так обращался к Артюру Рембо (Rimbaud) Верлен в своих письмах.

3

Этернит – род шифера. Название от eternite – вечность.