В поисках Одри. Софи Кинселла

«просто» за игру, – возмущенно отвечает он, – это новый спорт для зрителей. – Тем не менее таким воодушевленным я его давно не видела. – Чемпионат проводится в Торонто, там построят огромный стадион, все слетятся прямо туда. Большие деньги. Мама с папой этого понять не могут. В наши дни на играх можно сделать карьеру.

      – Ага, – с сомнением говорю я.

      Я в школе была на ярмарке вакансий. Никого с табличкой «Компьютерные игры» не видела.

      – Так что тебе надо постараться, чтобы Линусу тут было уютно, – заканчивает Фрэнк. – Я не могу допустить, чтобы он ушел из команды.

      – А ты к нему пойти не можешь?

      Брат качает головой.

      – Пытались уже. У него там бабушка. А у нее типа деменция. Она от нас вообще не отстает. Ему даже домашку приходится всю в школе делать.

      – Ясно. – Я пытаюсь это переварить. – Тогда… Скажи ему, что все нормально.

      – Он у меня твой номер просил, но… – Фрэнк пожимает плечами.

      – Ага.

      У меня сейчас даже нет телефона. Я до кучи и их избегаю. Но это не фобия, просто они мне не нравятся.

      Фрэнку этого, конечно, никогда не понять.

      Он уходит, а я возвращаюсь к просмотру передачи с любительскими видеосъемками. Ко мне присоединяется Феликс, и мы уютно устраиваемся рядом на диване. Он у нас как игрушечный мишка, который умеет ходить и разговаривать. Такой мягкий, с ним приятно обниматься, а если нажать ему на живот, он всякий раз смеется. Его голова со светлыми кудрями похожа на одуванчик, а лицо такое открытое и полное надежд. И кажется, что у него всегда все будет только хорошо.

      Наверное, мама с папой и про меня так думали.

      – Феликс, как дела в саду? – интересуюсь я. – С Эйденом все еще дружишь?

      – У него ветряпка, – сообщает братишка.

      – Ветрянка?

      – Ветряпка, – поправляет он, словно я дурочка. – Ветряпка.

      – Ох. – Я киваю. – Надеюсь, ты не подцепишь.

      – Я разрублю ветряпку мечом, – деловито говорит Феликс. – Я очень сильный боец.

      Я снимаю темные очки и смотрю в его круглое открытое лицо. Феликс – единственный, на кого я могу смотреть, если с глазу на глаз. Родители – об этом вообще забудьте. В них столько беспокойства и страха, а также знаний. И как-то слишком много любви, если вам понятно. Когда на них смотришь, все лавиной возвращается обратно, смешиваясь с их гневом, довольно-таки праведным. Ясное дело, он направлен не на меня, но тем не менее. Он токсичен.

      У Фрэнка всякий раз, когда он на меня смотрит, взгляд несколько испуганный. Типа «Помогите, моя сестра спятила, что делать?». Он сам этому не рад, но тем не менее. Ну разумеется. Когда сестра прячется в доме и ходит в темных очках, как ему еще себя чувствовать?

      А голубые глаза Феликса такие ясные и прозрачные, как бальзам на душу. И он почти ничего не знает, за исключением того, что он Феликс.

      – Ну, ты, – говорю я, и прижимаюсь щекой к его щеке.

      – Ну, ты. – Он жмется ко мне еще сильнее. – Хочешь, сделаем снеговика?

      Феликс прямо помешан на мультике «Холодное сердце», и я его за это не виню. Я и сама чувствую какое-то родство с королевой Эльзой.