Уильям Шекспир. Сборник. Уильям Шекспир

этим настройщикам речи на новый лад! «Клянусь, отличный клинок! – Красавец мужчина! – Славная девка!» Не прискорбно ли, что на нас так насели эти чужеземные мухи, эти продавцы мод, эти pardonnez-moi[2], которые придают такую важность новым формам, что им неудобно сидеть на старой скамье? Надоели они с этими своими «bon, bon»[3].

      Входит Ромео.

Бенволио

      Вот идет Ромео, – Ромео идет!

Меркуцио

      Он – точно высушенная селедка без икры. Бедное тело! оно из мяса превратилось в рыбу. Он находится в поэтическом настроении Петрарки; только в сравнении с его милой Лаура была судомойка, хотя ее обожатель был искусней Ромео относительно прославления своей возлюбленной в стихах; Дидона, по его мнению, шлюха, Клеопатра – цыганка; Елена и Гера – распутницы и сволочь. Фисби обладала красивыми серыми глазами, но где же ей сравняться с его милой! – Синьор Ромео, bonjour![4] Вот французский привет твоим французским штанам. Ты нас отлично надул в эту ночь.

Ромео

      Доброго утра вам обоим. Чем я вас надул?

Меркуцио

      Вы ускользнули, синьор, ускользнули от нас.

Ромео

      Извини меня, добрый Меркуцио; у меня было такое важное дело, а в подобных случаях человеку позволительно поступиться вежливостью.

Меркуцио

      Другими словами, – в подобных случаях человек принужден сгибать колени.

Ромео

      То есть кланяться?

Меркуцио

      Ты как раз угадал.

Ромео

      Это очень вежливое объяснение.

Меркуцио

      Да, ведь, я настоящая гвоздика вежливости.

Ромео

      Гвоздика в смысле цветка вообще?

Меркуцио

      Именно.

Ромео

      Но ведь и мои башмаки хорошо убраны розетками.

Меркуцио

      Верно. Продолжай так шутить со мною, пока не износишь своих башмаков, так чтобы когда у них отвалятся их единственные подошвы, шутка твоя осталась одна-одинешенька.

Ромео

      Вот так острота! Единственная по своему одиночеству.

Меркуцио

      Разними нас, добрый Бенволио; мое остроумие слабеет.

Ромео

      Бей свое остроумие хлыстом, пришпорь его, не то – я провозглашу: партия моя!

Меркуцио

      Нет, если твое и мое остроумие погонятся за дикими гусями, то я пропал, потому что у тебя в одном из чувств больше дичи, чем у меня во всех пяти. Не принимаешь ли ты меня за дикого гуся?

Ромео

      Да ты никогда и не был для меня ничем иным, как гусем.

Меркуцио

      Я укушу тебе ухо за эту насмешку.

Ромео

      Не кусайся, добрый гусь.

Меркуцио

      У тебя горько-сладкое остроумие, а это очень острый соус.

Ромео

      А разве горько-сладкие яблоки – дурная приправа к хорошему гусю?

Меркуцио

      Ну, твое остроумие растягивается, точно лайка; из одного дюйма можно его расширить до локтя.

Ромео

      Я растягиваю его до слова «ширина»: присоедини это понятие к слову «гусь» –

2

Простите меня (фр.).

3

Хорошо, хорошо (фр.).

4

Здравствуй (фр.).