Ф. А. Абрамов. Сборник. Федор Абрамов

зашептал:

      – Неприятности у Петра Созонтовича. Враги-то его, завистники…

      Раиса Ниловна махнула рукой:

      – Выкрутится. Не впервой ему.

      – Опять же, страда… – торопливо говорил Федор Капитонович. – Люди что скажут. Жена заврайзо… Как хошь, не годится.

      – Жена заврайзо? А того, что эта жена как проклятая из колхоза в колхоз мотается?.. Ходишь, ездишь, собираешь с бору по сосенке. Эта война полжизни у меня унесет.

      – Грех тебе, Раисьюшка, сетовать, – рассудительно заметил Федор Капитонович. – Ох, посмотришь, у нас как живут, слезой обольешься…

      – То-то я обливаюсь, глядючи на твое житье.

      – Нехорошо, Раиса Ниловна, – продолжал Федор Капитонович. – Нехорошо это при живом-то муже судьбу пытать. Война – понимать надо.

      Спустя несколько минут, когда усовещенная наконец гостья снова восседала на дрожках, Федор Капитонович вынес из дома маленький, с рукавицу, мешочек:

      – На-ко это деткам. Сухая малинка, пользительна от простуды. Да и сам пусть попользует.

      Белое, сытое лицо Раисы Ниловны налилось кровью:

      – Убери. Не нищие. Для своей ревматизмы оставь.

      – Обижаешь, Раиса Ниловна…

      Но Раиса Ниловна, не слушая, натянула вожжи, Федор Капитонович, опережая коня, побежал открывать калитку.

      – Благодать-то какая, – говорил он, умильно поглядывая на только что выкатившееся из-за леса солнышко. – Счастливица вы, ехать-то сейчас – ни мухи, ни овода. А малинку, Ниловна, возьми. Не обижай старика. Как можно! От дяди Федора – и без гостинца…

      Федор Капитонович проводил глазами гостью до поворота дороги, покачал головой и, прикрыв воротца, вошел в дом.

      В сенях, растолкав жену, приказал:

      – Убери со стола да прибери заулок… Шляется, прорва ненасытная.

      Потом в кухне еще раз перечитал записку.

      – Вишь ты, друг любезный. «Выручай…» – промолвил он вслух и задумался.

      Федор Капитонович вернулся из германского плена в двадцатом году. Другие приезжали – в чем душа держится: желтые, худущие, в рваных шинелишках мышиного цвета. Федор Капитонович приехал как с заработка: в черной фетровой шляпе с загнутыми кверху полями, с большим кожаным чемоданом заграничной работы. О содержимом этого чемодана ходили самые невероятные слухи, но тайна приоткрылась лишь к весне. В начале весны, когда стали готовиться к выезду в поле, Федор Капитонович вдруг начал непонятную возню на своем огородишке. Пекашинцы с удивлением наблюдали, как он сооружает какие-то деревянные срубы с застекленными рамами, кутает их на ночь соломой и ветошью. Потом стали говорить, что в этих срубах растут какие-то заморские диковинки. Всем хотелось взглянуть на них. Особенно донимали своим глупым любопытством бабы да девки, которые часами торчали у огорода. Федор Капитонович оторвется от работы, подойдет к ним с ведром и, указав на колодезный журавль, скажет:

      – Растение у меня такое. Без водицы к себе не пущает.

      Осенью Федор Капитонович отвез огурцы и помидоры в район и, к великому удивлению земляков, вернулся оттуда с деньгами, да еще с почетной