Чернее черного. Весы Фемиды. Найо Марш

даю тебе слово, что оно и на этот раз публичным не станет. Уипплстоун – сама скромность, я готов за него поручиться.

      – Готов?

      – И готов, и ручаюсь.

      – И прекрасно, – решился Громобой. – Но только никаких Гибсонов.

      – Договорились. И все же почему ты так взъелся на бедного Гибсона?

      – Почему? Сам не знаю. Может быть, потому, что он такой здоровенный… – Огромный Громобой поразмыслил с минуту. – …И такой бледный, – объявил он наконец. – Он очень бледный. Ну очень.

      Аллейн сказал, что, по его сведениям, все обитатели дома уже собрались в бальной зале. Громобой ответил, что отправится прямиком туда.

      Что-то в его повадке напомнило Аллейну театральную знаменитость, готовящуюся выйти на сцену.

      – Как-то неловко получается, – задумчиво произнес Громобой. – В подобных случаях меня должен сопровождать мой посол и мой личный млинзи – телохранитель. Но поскольку один мертв, а другой, возможно, его убил, придется обойтись без них.

      – Тяжелое положение.

      – Так пошли?

      По пути они миновали одного из людей Гибсона в ливрее «Костара». В холле их поджидал, терпеливо сидя в высоком кресле, мистер Уипплстоун. Громобой, явно решивший вести себя подобающим образом, обошелся с ним очень милостиво. Мистер Уипплстоун произнес несколько безупречно составленных соболезнований по поводу кончины посла; Громобой сообщил в ответ, что посол всегда тепло о нем отзывался и даже собирался пригласить его на чашку чаю.

      Гибсона нигде видно не было, однако еще один из его людей украдкой передал Аллейну сложенный листок бумаги. Пока мистер Уипплстоун и Громобой продолжали обмениваться любезностями, Аллейн заглянул в записку.

      «Нашли револьвер, – значилось в ней. – Увидимся позже».

4

      Бальную залу заперли. Тяжелые шторы скрыли высокие окна. Мерцали шандалы, сверкали цветы. Лишь легкие ароматы шампанского, сандарака и сигаретного дыма указывали, что недавно здесь был праздник.

      Бальная зала обратилась в Нгомбвану.

      Группа нгомбванцев ожидала на дальнем конце огромного салона, там, где в красном алькове красовался воинственный трофей.

      Людей набралось больше, чем ожидал Аллейн: мужчины во фраках, по-видимому игравшие в посольском хозяйстве важную роль, – кастелян, секретарь, помощники секретаря. Имелось также около дюжины мужчин в ливреях и столько же женщин в белых головных повязках и платьях, а на заднем плане топталась горстка младших слуг в белых же куртках. Место, занимаемое каждым из присутствующих, явно определялось его положением в домашней иерархии. В глубине возвышения выстроились, ожидая президента, его адъютанты. По сторонам образовали коридор вооруженные гвардейцы в полном церемониальном облачении: алые мундиры, белые килты, девственно-чистые гетры, мерцающее оружие.

      Перед возвышением разместился массивный стол, на котором под львиной шкурой безошибочно угадывались очертания человеческого тела.

      Аллейн и мистер Уипплстоун вошли в залу по пятам за Громобоем. Гвардейцы