Слово и дело. Книга 1. Царица престрашного зраку. Валентин Пикуль

Пусть Егорка и стегает!

      – Я, – обиделся Столетов, – весь в думах пиитических пребываю. Мне то неспособно. Пусть Балакирев лупит, ноги-то бойкие!

      Иван Емельянович Балакирев, услыхав, что его посылают, пихнул с лавки Лестока – хирурга цесаревны:

      – Отъелся, как свинья на барде. Сбегай, или не слышал?.. Тебе, французу, не впервой на собак наших сено косить!

      Жано Лесток продел ноги в валенки. Побежал – принес изюму, вина, пряников. Снова раскидал валенки, один туда, другой сюда.

      Цесаревна взяла изюминку, а Шубин рот открыл.

      – Чай, сладкая попалась, друг мой Алешенька?

      Балакирев, распахнув мундир полка Семеновского, гоголем прошелся через светелку:

      – Чай да кофий – не к нутру: пьем винцо мы поутру.

      – Коли делать нечего, – подхватил Шубин, – допиваем к вечеру… Разливай! Пьем да людей бьем.

      Балакирев кулак поднес к носу Егорки Столетова.

      – А кому это не мило, – сказал, – того мы – в рыло!

      – Сядь, Емельяныч, – велела Елизавета. – От тебя у меня голова трескается и в глазах рябить стало…

      – Я сяду, царевна-душенька. Ныне я, опосля каторги, тихий стал. Ныне мной – хоть полы грязные мой: сам выжмусь!

      Забулькало вино. При сиянии свечей медью вспыхивали рыжие волосы цесаревны. Приплюснутый нос ее дрожал от смеха. Сидела среди мужчин в штанах солдатских, ногами болтая. Хмелела.

      – У княжны Катерины, – рассказывала, – на животе вот такое пятно. И на месте видном. То не к добру ей… приметно!

      – А у вас? – спросил Лесток. – Где у вас пятно?

      Елизавета в лоб хирургу медовым пряником – тресь.

      – Знаешь – так молчи! Не про тебя растут мои пятнышки…

      Прямо с мороза, в санях продрогшие, ввалились еще двое гуляк. Алексей Жолобов – президент штатс-конторы и Петька Сумароков, что ходил в адъютантах у графа Ягужинского.

      – То-то нос чешется, – засморкался в тепле Жолобов. – Они, и правда, винцом балуются… Здравствуйте же, наша красавица-матушка, наша цесаревна-голубушка, Елисавет Петровны!

      Балакирев тянул Жолобова за стол:

      – Ты с нами попей – увидишь скоро зеленых чертей!

      – Маврутка, – кликнула Елизавета, – тащи посуду пошире…

      Мавра Шепелева, подруга цесаревны (тоже в штанах солдатских), расставила кубки, ударила по рукам президента Жолобова:

      – Не лапайся, хрыч старый, каторжник окаянный!

      – Да ты меня с Балакиревым-то не путай, – обиделся Жолобов. – Меня пронесло пока мимо каторги. Не бывал пока в катах.

      – Да что с того, что не бывал? По морде видать – будешь…

      – Тихо! – гаркнул француз Лесток. – Не забывайте, что здесь находится ея высочество – наша государыня-цесаревна…

      Елизавета фыркнула, округлив глаза зеленые:

      – Я думала, Жано, ты дело скажешь. Гаркнул так, что в ушах звенит… Ну-ка, Петрович, – повернулась она к Жолобову, – распотешь компанию. Поведай, каково ты живал в краях курляндских?

      Жолобов