Твоя жестокая любовь. Юлия Гауф

фильм включим?

      – Мне завтра рано на работу.

      – Тебе же к обеду! – удивился Кирилл. – Мне Катя твой график сказала, не проспишь уж.

      – На другую работу, – поморщилась от неприятного воспоминания об утренней встрече с Владом. – Ты слышал, что Влад вернулся? Слышал, вижу. Так вот, я буду у него работать.

      – Вау. А кем?

      Девочкой для битья, видимо.

      Снарядом для оттачивания издевок и жестокости.

      – Секретарем. В салон я звонила, предупредила, что больше у них не работаю… временно. Думаю, у Влада я не задержусь надолго.

      Как бы я ни не любила пилить ногти, и покрывать их не всегда уместными узорами, лучше эта работа, чем на Влада. Рядом с ним я чувствую себя, как дочь трубочиста на приеме у короля – замарашкой, которая не знает, за какую сторону вилки хвататься, а про остальные столовые приборы и вовсе имеет лишь смутное представление.

      – Почему?

      – Что почему?

      – Почему ты думаешь, что не сможешь долго работать на брата? – повторил Кирилл, и сам принялся разливать нам кофе.

      – Мы не ладим. Да и не умею я ничего. Вся эта офисная работа: бумаги, звонки, встречи – это не для меня, – призналась я, поморщившись от осознания собственной бестолковости.

      Что мне удается – это игра на рояле. Единственное, к чему у меня талант, да и мама поощряла мои многочасовые занятия. Лишь из-за игры на рояле, вместо которого теперь стоит дешевое пианино, мама не укладывала меня в кровать выздоравливать от очередной болезни, позволяла заниматься, овладевать инструментом, наслаждаться им и сливаться воедино. Она слушала мою игру, слушала любимого Рахманинова в моем исполнении, прикрывала глаза, и становилась обычной женщиной, а не издерганным существом.

      Пожалуй, этому я бы могла посвятить всю жизнь – музыке, но все сложилось совсем не так, как я планировала.

      – … справишься, я уверен.

      Рассеянно улыбнулась парню, и кивнула, хотя прослушала почти все, что он говорил.

      – Вера?

      – Что?

      Вместо ответа Кирилл резко – так, что сахарница подпрыгнула на столе, бросился ко мне, неловко обнял, и поцеловал. Я и отскочить не успела, сообразить, что к чему.

      Так вот, что значит поцелуй – когда чужие мокрые губы обхватывают мои, раздвигают их настойчиво, втягивают в себя, и настойчиво пропихивают язык… фу!

      – Пусти, – отпрянула от Кирилла, и прижала руку к губам. – Ты… ты что себе позволяешь?

      – Это всего лишь поцелуй, Вера. Поцелуй, не более. Тебе не понравилось?

      Нет, не понравилось. Это было отвратительно, но… черт, Кирилл ведь нравится мне. Я просто не ожидала от него, да и от себя не ожидала, что позволю, чтобы мой первый поцелуй случился над двумя чашками растворимого кофе в моей кухне.

      – Понравилось.

      – Правда? Так давай продолжим. Ты ведь знаешь, что нравишься мне, Вера?

      – Не сейчас, – уперлась ладонями в его