Троецарствие. Ло Гуаньчжун

есть какие-то задние мысли! – разгневался Лю Бяо и хотел казнить Хань Суна.

      – Вы обидели меня, а не я вас! – вскричал Хань Сун.

      – Ведь Хань Сун советовал вам это еще перед поездкой, – вмешался Куай Лян, и Лю Бяо пощадил Хань Суна.

      Лю Бяо сообщили, что Хуан Цзу обезглавил Ни Хэна, и он пожелал узнать, как это случилось. Вот что ему рассказали.

      Хуан Цзу и Ни Хэн пили вино, и Хуан Цзу спросил своего собеседника:

      – Скажите, кого бы вы могли назвать достойным человеком?

      – Старшего сына Кун Юна и младшего сына Ян Дэ-цзу, и больше никого.

      – А кто же я такой? – спросил Хуан Цзу.

      – Ты похож на бога в храме, который принимает жертвоприношения, но, к сожалению, не обладает умом, – ответил Ни Хэн.

      – Значит, ты считаешь меня деревянным идолом! – в гневе закричал Хуан Цзу и обезглавил Ни Хэна. Ни Хэн, не закрывая рта, поносил его до последней минуты своей жизни.

      Лю Бяо пожалел о Ни Хэне и велел похоронить его возле острова Попугаев. Потомки сложили стихи, в которых оплакивают погибшего:

      Врага ни умом, ни сноровкой не мог одолеть Хуан Цзу,

      Но с жизнью Ни Хэн распростился – погиб от злодейской руки.

      Доселе, когда проезжаешь у острова Попугаев,

      Текут равнодушные воды лазурно-зеленой реки.

      Цао Цао, узнав о смерти Ни Хэна, со смехом воскликнул:

      – Негодный школяр погубил себя своим языком!

      Убедившись, что Лю Бяо не собирается приносить покорность, Цао Цао решил двинуть против него войска.

      – Юань Шао не спокоен, и Лю Бэй не уничтожен, – заметил Сюнь Юй. – Идти в этот поход – все равно что вырвать у себя сердце и желудок и заботиться о руках и ногах. Уничтожьте прежде Юань Шао и Лю Бэя, а потом Цзянхань можно будет покорить одним ударом.

      Цао Цао послушался совета Сюнь Юйя.

      После отъезда Лю Бэя Дун Чэн день и ночь совещался с Ван Цзы-фу и другими единомышленниками, но придумать ничего не мог. В первый день пятого года периода Цзянь-ань[115] во дворце был прием. Цао Цао держал себя вызывающе. Дун Чэн от негодования заболел. Император, прослышав о болезни своего дядюшки, послал к нему придворного лекаря Цзи Тая. Он был родом из Лояна и имел прозвище Цзи Чэн-пин, но называли его просто Цзи Пином. Он был знаменитым лекарем того времени. Цзи Пин стал лечить Дун Чэна настоями трав и не отходил от его ложа. Он часто замечал, что Дун Чэн сокрушенно вздыхает, но расспрашивать ни о чем не смел.

      Однажды вечером, когда Цзи Пин откланялся, собираясь уходить, Дун Чэн попросил его остаться поужинать. Они пили вино до часа первой стражи, и Дун Чэн от утомления задремал. Вдруг доложили, что пришел Ван Цзы-фу со своими друзьями. Дун Чэн вышел встречать их.

      – Великое дело улажено, – сообщил ему Ван Цзы-фу.

      – Каким образом? – живо заинтересовался Дун Чэн.

      – Лю Бяо объединился с Юань Шао, и они ведут сюда по десяти направлениям пятьсот тысяч воинов. Ма Тэн, соединившись с Хань Суем, идет с севера во главе силянской

115

200 г. н. э.