Разбойничья злая луна. Евгений Лукин

вставил я. – В понедельник мы с Валеркой Чернопятовым попробуем ему общежитие выбить…

      – Ох, дети-дети, куда вас дети?.. – вздохнула она и пошла в комнату, снимая на ходу с плеч непригодившуюся парадную шаль. – Ладно, постелю ему…

* * *

      Ещё раз удивил меня Гриша Прахов. Под тряпьём у него оказалось чистое бельё, вроде даже импортное. Лохмотья его я сразу решил выбросить и поэтому обыскал. В кармане брюк обнаружился временный пропуск на завод и двадцать три копейки, а за прорвавшейся подкладкой пиджака – в целлофановом пакете – военный билет, свидетельство о рождении, аттестат и паспорт.

      Документы я, конечно, проверил. Всё вроде на месте: серия, номер, фотография – Гришкина, не перепутаешь. И в военном билете – тоже, только Гриша там помоложе и пополнее. Вот ведь чудик, а?

      На всякий случай я заглянул и в аттестат, посмотрел, на какой он планете ума набирался. «Полный курс нижне-добринской средней школы…» Далёкая, видать, планета…

      Я снова завернул документы в целлофан и, кинув пакет на стол, сгрёб в охапку тряпьё на выброс.

      Вот не было у бабы хлопот…

      Глава 4

      Во всяком случае, церемониться я с ним не собирался.

      Из глубокой предутренней синевы за окном только-только начали ещё проступать чёрные ветки и зубчатый верх забора, а я уже вошёл в малую комнату и включил свет.

      – Подъём! – скомандовал я в полный голос, и Гриша сел на койке. Рывком.

      Секунду он сидел напружиненный, с широко открытыми невидящими глазами, словно ждал чего-то страшного. Не дождавшись, расслабился и с лёгким стоном взялся за голову.

      – Трещит? – не без злорадства спросил я.

      С огромным удивлением Гриша оглядел комнату: вязаный половичок возле кровати, настенный матерчатый коврик с избушкой и оленями, две гераньки в горшочках на узком подоконнике.

      Потом он заметил лежащий на столе рядом со стопкой мелочи целлофановый пакет и беспокойно завертел головой.

      – Нет твоего тряпья, – сказал я. – Выкинул я его, понял? Наденешь вот это.

      И бросил ему на колени свой старый коричневый костюм. Ну как – старый? Новый ещё костюм, хороший, просто не ношу я его.

      Гриша отшатнулся и уставился на костюм, как на кобру.

* * *

      Светало быстро, завтракали мы уже без электричества. Несмотря на мои понукания, Гриша ел как цыплёнок, стеснялся, молчал.

      – Опытом бы поделился, что ли… – буркнул я наконец. – Куда ты её потом дел?

      – Кого? – испугался он.

      – Я тебе сейчас дам «кого»! Бутылку вчера в «Витязь» пронёс?

      – Нет, – быстро сказал он.

      – Как это нет? Ты же лыка вчера не вязал, Гриша! До других планет доболтался!

      – До других планет? – в ужасе переспросил он.

      Гриша отложил вилку. На лбу его блестела испарина.

      – Но ведь ты же сам заставил меня пить этот… коктейль… – жалобно проговорил он.

      За дурака меня считает, не иначе.

      – Гриша, – сказал я, – коктейль был безалкогольный. В «Витязе» с самого Указа вообще ничего спиртного не подают.

      Гриша