Записки несостоявшегося гения. Виталий Авраамович Бронштейн

одессита, отправились покататься на лодке.

      Муж сидел на веслах, Элла ухаживала за младенцем, а гость устроился на корме. Что там

      случилось, я не знаю: то ли крупная полная Элла неловко шевельнулась, то ли просто их

      ударила в борт волна от проходящего мимо катера «на крыльях», но лодка перевернулась.

      Элла, естественно, не выпустила из рук своего ребенка; муж ее, не умевший плавать, вцепился изо всех сил в скользкое днище, а на отсутствие мальчика никто поначалу не

      обратил и внимания.

      11

      Интересно, продолжались ли после этого дружеские отношения двух семей, и что

      говорили одесситы, приехав за телом ребенка…

      ===========

      БАТИСТОВЫЙ НЕЖНЫЙ ПЛАТОЧЕК

      Этой истории, которая с высоты прожитой жизни смотрится сущей мелочью, лет

      шестьдесят. То есть, ее главным участникам сегодня под восемьдесят. Тогда я учился на

      механическом факультете Одесского технологического института пищевой и холодильной

      промышленности. В те времена в Одессе был только один университет, на улице Петра

      Великого (не знаю, как она сейчас называется), все остальные высшие учебные заведения

      – рядовые институты.

      Скромная студенческая отрада – танцевальные вечера, которые устраивались по

      субботам в вузах. На таком вечере в мединституте мне однажды повезло познакомиться с

      прекрасной девчонкой, в которой всё – понимаете, абсолютно всё! – было по мне. Дабы не

      раздражать читателя, не буду перечислять это ВСЁ, но можете поверить мне на слово –

      она бы вам тоже очень понравилась.

      Проводил ее к общежитию медина, о чем-то долго болтали, не желая расставаться, договорились встретиться следующим вечером.

      Опьяненный, вернулся домой, тогда я жил на квартире у разбитной пожилой

      одесситки, и с трудом заснул, ожидая завтрашнего дня.

      Трудно передать словами, что творилось со мной на лекциях перед встречей. Мало

      того, что в голову ничего не лезло, так еще и минутные, да и секундные стрелки упрямо

      стояли на месте.

      Задолго до свидания я уже ждал ее на Пушкинском бульваре. Когда она появилась, опоздав на минут пятнадцать, я уже потерял всякую надежду увидеть вновь эту

      прелестницу. Она извинилась, сказала, что сбежала с практического занятия и потому

      опоздала. Вечер обещал быть чудесным.

      С деньгами, как всегда, у меня было не очень, поэтому я пригласил ее в кафе-мороженное на Дерибасовской. Там-то всё и случилось.

      Изредка возвращаясь к этой истории, я понимаю, что сам виноват, что эта встреча

      стала последней. Что уж сейчас об этом говорить, если по прошествии многих лет я даже

      забыл ее имя, с трудом представляю нежный облик, а фамилии не знал и тогда, ведь это

      была второе и, как оказалось, последнее наше свидание.

      Мороженое было чудесным, разговор давал надежду на дальнейшие встречи с

      близкой душой, мне даже показалось, что и я ей нравлюсь.

      А потом она попросила