Записки несостоявшегося гения. Виталий Авраамович Бронштейн

похоронах его я не был. О смерти узнал случайно: ни одна школа, где он

      раньше работал, некролога не опубликовала.

      Со стороны правящих кругов, организовавших его памятное выступление по

      телевидению, тоже последовало глухое молчание.

      Года за полтора до смерти он заскучал и женился. Когда я спросил его про счастливую

      избранницу, отмахнулся – ты все равно ее не знаешь, она значительно моложе.

      44

      – Уверены в ней, как в человеке? – поинтересовался я.

      – Не мели глупости, – прохрипел Насонов, – какая еще уверенность… Кто, вообще, в наше

      время может быть в чем-то уверен? Я, например, уверен лишь в том, что меня она

      переживет…

      -Ну, это вы, пожалуй, напрасно, – пытался смягчить я, – в жизни всякое бывает, вот и вы в последнее время вроде окрепли…

      В глазах Насонова на секунду зажегся прежний саркастический огонек:

      – Бывает, конечно, всякое, но моя Машка (так я узнал имя его новой жены) – девка

      здоровая и, как покойная Анна Григорьевна, покинувшая меня на произвол судьбы, надеюсь, не подведет. Молодая – не молодая, а уже двух мужей схоронила. Причем, я

      специально навел справки, все сделала по высшему разряду. (При этих словах, надо

      признаться, у меня екнуло сердце: моя нынешняя жена, кажется, прошла похожую

      школу…)

      Конечно, жить с такой молодухой в мои годы не сильно сладко, – задумчиво

      продолжал он, – эта пылкая дурища – не моя беспрекословная Анечка. Зато квартира у

      меня хорошая, так что интерес ее ко мне крепкий и – слава Богу…

      ***

      Лично для меня судьба этого человека, то боровшегося с ветряными мельницами, то отстаивавшего их право все переламывать вокруг; портившего себе кровь по пустякам

      и охотно пившего ее у других; ничего путного, кроме жалоб, не писавшего и тихо, вослед

      своим гонителям, ушедшего в небытие, – в высшей степени поучительна. Ему удалось

      своей жизнью опровергнуть распространенное заблуждение, что ничего на тот свет

      захватить с собой нельзя.

      Чепуха! Александр Абрамович умудрился забрать туда все: незаурядный ум и

      блестящее знание истории в ее наиболее сложном, сравнительном, варианте; непревзойденное мастерство рапирных реприз и редчайшее умение видеть значительно

      дальше и глубже других; с лету понимать суть вещей и мгновенно отличать главное от

      второстепенного.

      Ничего после себя он не оставил, не написал, не описал – все забрал с собой! Будучи по

      натуре громким, ушел тихо, безмолвно и бесследно.

      Я думаю, беда его была в том, что по своим природным качествам он должен был

      делать историю, а не читать ее в старших классах…

      В отношениях с людьми был крайне независим, а потому одинок. Присвоил право

      требовать от других то, что принято оказывать добровольно, без всякого на то

      принуждения: уважение, симпатию, сочувствие, в трудных случаях – помощь. Его кредо:

      – Мне не нужны ваши молитвы – куда охотней