Записки несостоявшегося гения. Виталий Авраамович Бронштейн

же, это был всего лишь деревянный муляж. Но какой муляж! Ничем

      внешне не отличаясь от своего настоящего собрата, он – хорошо продуманными деталями: тусклыми свинцово-матовыми потертостями, рифлеными полустершимися пластинками

      на рукоятке, массивным переключателем одиночной и автоматической стрельбы, -

      кажется, даже превосходил его!

      Иметь такое чудо – и ни с кем не поделиться своей радостью! – это было не в моем

      стиле. Отныне я бродил по городу, с удовольствием ощущая под тяжелой, с меховым

      воротником «московкой», купленной мамочкой, когда я учился в девятом классе, непривычно-угловатый предмет и ища, кому бы его показать, чтобы вызвать очередную

      порцию удивления и восхищения столь необычной для того времени крутизной. Надо ли

      говорить, что все принимали грозный автомат за настоящий…

      Как мне тогда казалось, эта игрушка серьезно поднимала мой статус, а может быть, так оно и было. По улицам большого южного города ходил студент, который изредка, вроде невзначай, распахивал тяжелые полы своего укороченного зимнего пальто, и его

      собеседники, опасливо оглядываясь по сторонам, дрожащими голосами продолжали

      разговор, будто ничего особенного не произошло. Вопросов, как правило, не возникало.

      Ну, носит человек автомат, значит, так надо. Слава Богу, с пулеметом не ходит, и то

      ладно…

      Интересно, что они тогда обо мне думали? Почему никто не донес в милицию, ведь

      это продолжалось более двух месяцев?

      Иногда я показывал эту штуку девушкам. Боже, в какой трепет их это приводило!

      Как быстро они пытались улизнуть от меня под любым предлогом! Но у одной из них

      ответно загорелись зеленые кошачьи глаза. В ее взгляде я прочитал то, чего мне всегда не

      хватало: полный восторг и безоговорочное преклонение. К чести своей, я сразу понял: вот

      девушка моей мечты!

      Она сразу и навсегда разделила со мной все мои, выдуманные на скорую руку, бредни о беспощадных преследователях, бродячий безденежный образ жизни, волчью

      затравленность и постоянную настороженность. Не помню уже, что я болтал ей, но ее

      влюбленный взгляд и то, что она покорно позволяла делать со своим прекрасным, живущим собственной жизнью телом, пока мой верный друг-автомат лежал на стуле

      19

      перед жалким студенческим топчаном, осталось в моей памяти навсегда. Может быть, это

      были лучшие дни моей жизни.

      Мы встречались на моей квартире, вернее, в том углу, который я снимал на

      Воровского, а после – гуляли втроем по заснеженному городу. Я, мой автомат и моя

      подруга… Я шел, чуть набычившись, шаря исподлобья мрачным мужественным взглядом.

      Мои руки утопали в глубоких карманах теплой московки, касаясь угловатого предмета, висевшего чуть ниже пояса. Все-таки интересная это вещь – оружие. Уж я-то прекрасно

      знал, что у меня муляж, но как он придавал уверенности нам обоим, мне и моей спутнице!

      Она