Триумфальная арка. Эрих Мария Ремарк

оскорбленно заявила она. – И тем не менее спас многих людей.

      – Профессор Перье был специалистом по мозговым операциям. Тончайшая, виртуозная техника, Эжени. А мы потрошим животы. Совсем другое дело. – Вебер захлопнул тетрадь с записями и встал. – Вы хорошо поработали, Равик. Но что поделаешь, коли до тебя орудовал коновал?

      – Все-таки… иногда можно кое-что сделать.

      Равик вытер руки и закурил сигарету. Сестра с молчаливым неодобрением распахнула окно.

      – Браво, Эжени, – похвалил ее Вебер. – Вы всегда действуете согласно инструкциям.

      – У меня есть определенные обязанности. Я не желаю взлететь на воздух. Здесь спирт и эфир.

      – Это прекрасно, Эжени. И успокоительно.

      – А некоторые таких обязанностей не имеют. И не хотят иметь.

      – Это в ваш адрес, Равик! – Вебер рассмеялся. – Нам лучше всего удалиться. По утрам Эжени весьма агрессивно настроена. А здесь нам все равно больше нечего делать.

      Равик взглянул на сестру, имевшую определенные обязанности. Она бесстрашно встретила его взгляд. Очки в никелевой оправе придавали ее пустому лицу выражение полной неприступности. Оба они были людьми, но любое дерево казалось ему роднее, чем она.

      – Простите, – сказал он. – Вы правы.

      На белом столе лежало то, что еще несколько часов назад было надеждой, дыханием, болью и трепещущей жизнью. Теперь это был всего лишь труп, и человек-автомат, именуемый сестрой Эжени и гордившийся тем, что никогда не совершал ошибок, накрыл его простыней и укатил прочь. Такие всех переживут, подумал Равик. Солнце не любит эти деревянные души, оно забывает о них. Потому-то они и живут бесконечно долго.

      – До свидания, Эжени, – сказал Вебер. – Желаю вам хорошенько выспаться.

      – До свидания, доктор Вебер. Спасибо, господин доктор.

      – До свидания, – сказал Равик. – Простите меня за ругань.

      – Всего хорошего, – ледяным тоном ответила Эжени.

      Вебер ухмыльнулся:

      – Железобетонный характер!

* * *

      Над городом вставало серое утро. На улицах погромыхивали машины, собиравшие мусор. Вебер поднял воротник.

      – Отвратительная погода! Подвезти вас, Равик?

      – Нет, спасибо. Хочу пройтись.

      – В такую погоду? Я могу вас подвезти. Нам почти по пути.

      Равик отрицательно покачал головой.

      – Спасибо, Вебер.

      Вебер внимательно посмотрел на него.

      – Странно, что вы до сих пор расстраиваетесь, когда кто-нибудь умирает у вас под ножом. Ведь вы режете уже пятнадцать лет, и все это вам хорошо знакомо.

      – Да, знакомо. Я и не расстраиваюсь.

      Вебер стоял перед Равиком, широкий и плотный. Его большое круглое лицо сияло, как спелое нормандское яблоко. На черных подстриженных усах сверкали капли дождя. У тротуара ждал «бьюик». Он тоже сверкал. Сейчас Вебер сядет в машину и спокойно покатит за город, в свой розовый, кукольный домик, с чистенькой, сверкающей женой и двумя чистенькими, сверкающими детками. В общем – чистенькое, сверкающее существование!