Триумфальная арка. Эрих Мария Ремарк

офицеров и не кичились дворянским происхождением.

      Они играли в шахматы. «Катакомба» была пуста. Только за одним столиком сидели несколько человек; они пили и громко разговаривали, то и дело провозглашая тосты.

      Морозов с досадой посмотрел на них.

      – Можешь ты мне объяснить, Равик, почему именно сегодня здесь стоит такой галдеж? Почему эти эмигранты не идут спать?

      Равик рассмеялся:

      – Какое мне до них дело? Это фашистская секция отеля.

      – Испания? Там ты ведь тоже был.

      – Да, но не на их стороне. К тому же как врач. А это испанские монархисты. Самые что ни на есть махровые фашисты. Жалкие остатки этого сброда, все другие давным-давно вернулись домой. А эти все никак не решатся. Франко, видите ли, для них слишком груб. Что до мавров, истреблявших испанцев, то против них они, разумеется, ничего не имеют.

      Морозов расставлял фигуры.

      – Похоже, они отмечают зверскую бомбежку Герники. Или победу итальянских и немецких пулеметов над испанскими горняками и крестьянами. Ни разу еще не видел тут этих типов.

      – Они здесь уже несколько лет. Ты их не видишь потому, что не столуешься здесь.

      – А ты?

      – Тоже нет.

      Морозов ухмыльнулся.

      – Ладно, – сказал он, – опустим мой следующий вопрос и твой следующий ответ, который наверняка будет оскорбительным. По мне, так пусть они хоть родились тут. Только бы говорили потише. Вот… добрый старый ферзевый гамбит.

      Равик сделал ход пешкой. Они быстро разыграли дебют. Потом Морозов задумался.

      – Есть тут вариант Алехина…

      Один из испанцев подошел к столику. У него были узко поставленные глаза. Морозов с недовольством разглядывал его. Испанец едва держался на ногах.

      – Господа, – учтиво сказал он. – Полковник Гомес просит вас выпить с ним бокал вина.

      – Сударь, – ответил Морозов с той же учтивостью. – Мы играем партию чемпионата на первенство семнадцатого округа города Парижа. Благодарим покорно, но присоединиться к вам не можем.

      Испанец и бровью не повел. Он обратился к Равику с такой церемонностью, словно находился при дворе Филиппа II.

      – Не так давно вы оказали любезность полковнику Гомесу. Поэтому накануне своего отъезда он хотел бы выпить с вами бокал вина.

      – Мой партнер, – ответил Равик не менее церемонно, – уже объяснил вам, что мы должны доиграть эту партию. Поблагодарите полковника Гомеса. Я весьма сожалею.

      Испанец поклонился и направился к своему столику. Морозов усмехнулся:

      – Совсем как русские в первые годы эмиграции. Цепляются за свои титулы и манеры, как за спасательный круг. Какую любезность ты оказал этому готтентоту?

      – Прописал слабительное. Латинские народы весьма дорожат исправным пищеварением.

      – Неплохо. – Морозов сощурился. – Стародавняя слабость демократов. Фашист в той же ситуации прописал бы демократу мышьяк.

      Испанец вернулся.

      – Старший лейтенант Наварро, – представился