813. Морис Леблан

минут седьмого иметь возможность вырвать ее из когтей моих людей! Спасенная мною, она будет вынуждена принимать меня. И вот я на месте, в центре событий и, защищая вдову, изучаю окрестности. А что ты хочешь, если жизнь, которую я веду, не позволяет мне прохлаждаться и следовать мелочным житейским правилам. Мне нужны потрясающие эффекты, оглушительные победы.

      В растерянности глядя на него, она прошептала:

      – Понимаю… понимаю… Все это ложь… Но в таком случае… Женевьева…

      – Э-э! Одним ударом двух зайцев. Подготовить спасение, и дело сделано. Подумай, сколько мне понадобилось бы времени, усилий, возможно, бесполезных, чтобы проникнуть в жизнь этой девочки? Чем я был для нее? И кем еще стал бы? Незнакомец… чужой. А теперь я – спаситель. Через час стану… другом.

      Она задрожала.

      – Значит… ты не спас Женевьеву… Значит, ты собираешься втянуть нас в свои махинации…

      И вдруг, с возмущением вцепившись в него, она произнесла:

      – Так вот нет, с меня довольно, слышишь? Однажды ты привел ко мне эту малышку со словами: «Держи, я поручаю ее тебе… Ее родители умерли… возьми ее под свою защиту».

      Собравшись с силами, сжав кулаки, госпожа Эрнемон, исполненная решимости, казалось, готова была ко всему.

      Без грубости, не спеша, князь Сернин одну за другой отвел сжимавшие его руки, взял старую даму за плечи, усадил в кресло и, наклонившись к ней, очень спокойно произнес:

      – Хватит!

      Она заплакала, тотчас смирившись, и, сложив руки, взмолилась:

      – Прошу тебя, оставь нас в покое. Мы были так счастливы! Я думала, что ты о нас забыл, и благодарила небо за каждый прожитый день. Ну да… я по-прежнему очень тебя люблю. Но Женевьева… Видишь ли, я не знаю, что я готова сделать для этой девочки. Она заняла твое место в моем сердце.

      – Я заметил, – со смехом сказал он. – Ты с удовольствием послала бы меня к черту. Ладно, довольно глупостей! Я не могу терять времени. Мне надо поговорить с Женевьевой.

      – Ты будешь говорить с ней!

      – А что, это преступление?

      – И что же ты хочешь ей сказать?

      – Один секрет… очень важный секрет… очень трогательный…

      Старая дама пришла в смятение:

      – И который, возможно, причинит ей боль? О! Я всего боюсь… я всего боюсь для нее…

      – А вот и она.

      – Нет, еще нет.

      – Да, да, я слышу ее шаги… Вытри глаза и будь разумной.

      – Послушай, – с живостью сказала госпожа Эрнемон, – послушай, я не знаю, какие слова ты скажешь, какой секрет собираешься открыть этой девочке, которую ты не знаешь… Но я, я-то ее знаю, и вот что я скажу тебе: Женевьева стойкая натура, сильная, но очень чувствительная. Осторожней со словами… Ты можешь ранить ее чувства… о которых понятия не имеешь.

      – Да почему, Боже мой?

      – Потому что она не твоей, другой породы, другого мира… Я говорю о другом моральном мире… Есть вещи, которых тебе не дано понять. Препятствие между вами двумя непреодолимо… У Женевьевы совесть чистейшая и высочайшая… а ты…

      – А я?

      – А ты человек нечестный.

III

      Вошла