Присягнувшая Черепу. Брайан Стейвли

Убеждаться, что она не провалится.

      – Они и проверяют, – сказала я. – Проверкой опор занято целое отделение зеленых рубашек.

      – Не сказать чтобы они хорошо справлялись, – оглянулся на нас Коссал.

      – На всю длину у них людей не хватает.

      – Много ли нужно, чтобы заметить подгнившее дерево?

      – Тут не гниль, диверсия, – мотнула я головой.

      – Диверсия? – подняла бровь Эла. – Восхитительно. Сгнившие сваи, по мне, скучноваты.

      – А как тебе мятеж?

      – Еще увлекательней, – пожала она плечами.

      – Они все не унимаются? – хмуро спросил Коссал. – Сколько лет прошло с аннурского завоевания, двести?

      – Чуть больше.

      – Казалось бы, достаточно, чтобы местные мракобесы признали свое поражение.

      Я взглянула ему в глаза:

      – А тебе бы сколько времени понадобилось?

      – На что?

      – Чтобы отказаться от своего бога.

      Он не отвел глаз:

      – Я откажусь от Ананшаэля не раньше, чем живое перестанет умирать.

      Ответить я не успела – гомон за нашими спинами прорезался криком. Мы уже выбрались из самой давки, и я, оглянувшись через плечо, увидела, что десяток зеленых рубашек завернули обратно и с угрюмыми лицами прочесывают взглядами толпу. Дубинки они сменили на мечи – дурная примета. Перед ними, тыча в меня пальцами, шагали мужчина и девушка, которым я помогла выбраться на обломки переправы, – друзья Бин и Во.

      – Вот она! – в один голос выкрикнули они.

      Так совпало, что их голоса разошлись точно на октаву, составив стройное музыкальное созвучие. Мужчина побежал ко мне.

      – Вот убийца!

      – Убийца… – покачала головой Эла. – Отвратительное слово.

      – Надо было швырнуть их крокодилам заодно с дружками, – недовольно вздохнул Коссал.

      – Я думала, они не заметят, – сказала я, чувствуя, как скрутило живот.

      Это прозвучало просто смешно, но и правда эти двое, когда я метала ножи, на меня не смотрели. Они заполошно орали, уставившись на взбаламученную кровавую грязь под мостом. Разинутые пасти крокодилов куда больше бросаются в глаза, чем рукояти скромно воткнутых в грудь ножей, и ни один из двоих выживших не оглянулся на меня, когда упали их друзья. Мне казалось, они еще не верят горестному зрелищу и ничего кругом не замечают.

      Мы с Элой и Коссалом оставили их рыдать над погибшими. Мы умудрились пройти по тонущему в грязи пролету, перепрыгивая прорехи в настиле и тщательно сохраняя равновесие на одиночной балке перил: неверный шаг грозил падением в илистые заросли камышей, где до сих пор бились за жизнь упавшие раньше. Бились и большей частью терпели поражение. Добравшись до уцелевшего пролета, мы увидели впереди многосотенную толпу. В основном люди бестолково гомонили и тыкали пальцами, но кто-то все же додумался спустить сверху веревку. Коссал поднялся первым, за ним – я и Эла (сложенный зонтик весело раскачивался на лямке ее заплечного мешка). Мы нигде не встретили тех двоих, оставшихся