Стальные боги. Замиль Ахтар

Ираклиуса. Одни звали его героем, другие ненавидели. Я налил в кружку лимонный сок с медом и отхлебнул. Теперь, когда император скончался, сок казался вкуснее. Этот напыщенный идиот не присвоит больше славу моих побед. Но вкус портило понимание, что сын, скорее всего, будет еще хуже.

      Дверь со скрипом открылась. Появился Джауз, мой главный механик, по его бровям стекал пот.

      – Дело сделано, Великий магистр. Флот готов выступить к Тесному проливу.

      Я поднялся с кресла, в восторге от этих слов.

      – Я давал тебе две недели, ты управился за десять дней. За тобой будет право первого выбора из шахской сокровищницы.

      – Благодарю тебя, Великий магистр. – Он просиял так, что кончики усов коснулись ушей. – Может, я бы лучше выбрал кого-нибудь из гарема? Говорят, там собраны кошечки со всех концов света.

      Сама мысль о дворце, полном рабынь, с которыми распутный шах совокуплялся, когда пожелает, была мне противна.

      – Они все рабыни. Я освобожу каждого, кто примет веру в Архангела… Все прочие будут осуждены. Никто из нас их не возьмет.

      Джауз разгладил ухоженные усы.

      – А не будет более милостиво позволить мне позаботиться о тех, кто не примет твою веру?

      – Я действую не из милосердия, а ради справедливости. – Я хлопнул по жирной мухе, гудящей в комнате. На «Морском клинке» их полно. Не попал. – Но ты, Джауз, неверующий и заслужил награду. Я позволю тебе выбрать одну женщину. Но тебе придется на ней жениться. Мы в империи не берем рабов.

      – К сожалению, я вряд ли буду хорошим мужем.

      – Почему это?

      – Я уже женат на тебе.

      Его живот заколыхался от смеха. Я тоже улыбнулся.

      Наступило время проверять флот, готовить людей, убедиться, что у нас хватит припасов для захвата Костани. Но сначала я должен был увидеть Ашеру.

      Я взял фонарь. Всю ночь я трудился над планами, поэтому фитиль торчал над воском. Я обрезал его, а потом зажег с помощью кремня и стали.

      Ашера по своей воле осталась в корабельном трюме и уже не притворялась, что ест блюда, которые я ей посылал. Ведра с водой для умывания и питья оставались полными. Она хотя бы спит?

      С тех пор как я усилил железом корпус корабля, дневной свет не проникал в глубь трюма. Что же она делала там, в темноте, помимо молитв своему богу?

      Мерцающий свет фонаря осветил ее, сидевшую в углу, шепчущую молитвы на плавно льющемся языке, звучавшем как парамейский – язык религии Лат, на котором в основном изъясняются в Аланье. А еще на нем говорят моряки с Эджаза. Но неважно, о чем она молится: у фальшивых богов ответа не получить.

      – Михей Железный, – сказала она. – Ты готов?

      – Я готов уничтожить твою страну и забрать нашу святую землю обратно, – усмехнулся я, не боясь колдуньи, которая до сих пор показывала единственное умение – перемещать железный шар по полу. Я поднес фонарь прямо к ее лицу. – Знаешь, половина моих людей говорит, что тебя надо сжечь заживо, а другая – что утопить.

      Не дрогнув и не моргнув, она оттолкнула фонарь.

      – А что говоришь ты?

      – Говорю,