Стальные боги. Замиль Ахтар

замерли и замолчали – возможно, от потрясения.

      – И я хочу снова убивать. На это много причин, но одна превыше всего. Боль.

      Зоси смотрел на меня, как я когда-то смотрел на зарезанного отца, – глазами, полными печали и страха.

      – Боль из-за той правды, которую я от вас скрыл. За много лет до того, как я научился владеть мечом, я стал отцом красивой девочки, рожденной в месяц ангела Цессиэли.

      Даже круглое лицо Беррина раскраснелось от любопытства.

      – Ее имя было Элария, но я называл ее Элли. Она родилась вне брака, от женщины из ближайшего монастыря, которая дала обет безбрачия в служении Архангелу.

      Мои люди вряд ли сдерживали свое естество. Они насыщались, но считали, что я выше этого.

      – Я нагромождал один грех на другой, однако был благословлен девочкой, больше похожей на ангела, чем на человека.

      Людей собиралось все больше. Армия морем разливалась по причалу.

      – Но мои грехи не остались без наказания. Однажды ночью, пока я спал, ее похитили. Работорговцы, укравшие мою дочь, носили на тюрбанах изображение сабли под солнцем – знак Хайрада Рыжебородого, он и по сей день адмирал крупнейшего флота Сирма.

      Брат шептал брату, распространяя историю по толпе тем, кто стоял слишком далеко, чтобы услышать.

      – Рыжебородый идет на защиту Костани с тремя сотнями кораблей. Мы выманим его в открытое море и уничтожим. Положим конец рабству в этих водах. Я знаю, что вы не хотите осаждать Костани. Император зовет нас обратно, и я намерен подчиниться. Но все же давайте сразимся в еще одной морской битве.

      Раздались одобрительные возгласы. Я поднял руку, чтобы заставить всех замолчать.

      – Я буду до самой смерти каяться в своих грехах. Но не словами. – Я посмотрел на воинов. Их глаза горели восторгом. Они поглощали мои слова. Они в меня верили. – Я всегда призывал вас сражаться за Архангела. Сражаться за империю. Сражаться как крестесцы и этосиане. Сегодня я призываю сражаться по всем этим причинам – и еще по одной. Это моя последняя битва. Сразитесь ли вы за меня?

      Я чувствовал отвращение к тому, как использовал потерянную дочь, чтобы сплотить людей, и не стал дожидаться одобрительных возгласов. Элли не должна служить опорой, но какой был выбор? Все те же старые речи о сражении за страну и веру не побудили бы их к попытке совершить невозможное. Но воевать за лидера, который не взял из сокровищниц Диконди ничего, кроме железного кресла, и которого все время, что они его знают, грызли стыд и боль из-за потери незаконнорожденной дочери, – в этом звучали победные колокола.

      Я возвратился в свою каюту.

      – Воодушевляющая речь. – Ашера сбросила одеяла на пол и теперь сидела на кровати, скрестив ноги.

      – То была ложь. – Я налил себе воды. Предложил ей, но она покачала головой. – Работорговцы не носили его эмблему, и Рыжебородый слишком хитер, чтобы сражаться с нами в открытом море.

      – И все же это было правдиво как никогда. Когда я уколола твой лоб, то увидела твою жизнь от рождения и до сего дня. Ты ведь по-настоящему