Наброски. Автобиографический роман с терапевтическим эффектом. Дарья Наместникова

и нежно вернули на холодную скамейку…

      ***

      ̶ С М. всё было по-другому. Влюбившись, я растворилась в нём, как сахар в кипятке. Каждое его слово становились для меня истиной.

      Я всегда ждала встречи с ним (мы никогда не договаривались заранее), гипнотизировала телефон: «Пожалуйста, позвони!».

      Ходила кругами вокруг его дома: вдруг он выйдет по делам, а тут я. Случайно!

      Я забыла о времени, когда мы валялись в сугробах. Контрольные 9 вечера давно прошли. Меня потеряли дома, и дедушка отправился на поиски.

      О дедушке должна быть отдельная книга. За всю жизнь мы с ним ни разу не поссорились. Ни разу за почти сорок лет он не поднял на меня руку, даже в плане банального подзатыльника или шлепка. И всего два раза накричал.

      Первый раз был тогда, зимним вечером, в нашем заснеженном детском саду.

      Когда тебе 14 и у тебя первая любовь, ты не только не следишь за временем, ты вообще не знаешь, что такое часы. Зима, темнота, огни вдалеке, сугробы, «тот самый» мальчик…

      Потом я увидела лицо деда.

      «Что же ты ведёшь себя как «неприличная женщина»?» – возмущённо сказал он.

      Не матом даже, а чем-то вроде «шалава».

      Но этого мне хватило, чтобы очень сильно удивиться, спуститься с седьмого неба и быстренько прийти в себя.

      Десятилетия спустя мы с ним вспоминали случай в сугробе.

      «Дед, – говорю. – Как же ты мог ТАК меня назвать?»

      "А чего ты хотела? – отвечает. – Я слишком за тебя волновался!"

      Никогда больше я не слышала от деда ничего подобного в свой адрес.

      Может, потому, что стала лучше себя вести.

      А может, дед решил: ну, ладно, ну, шалава, что поделаешь, главное, чтобы человек был хороший.

      Той же зимой я испортила кроличий полушубок, который мама дала мне «на выход». Я стояла в нём под мокрым снегом, почти дождём, не в силах уйти от М.

      Не в силах отпустить его руку.

      Кролик был испорчен. Как и моя репутация. И я больше не могла рассчитывать на ценные вещи. По крайней мере, до конца буйного подростковья.

      Но мне было всё равно.

      Мне было безразлично, что надеть на выпускной в девятом классе.

      Кажется, я даже не помыла волосы, быстро собрала их в хвост с «петухами». Поднялась на сцену, получила аттестат о неполном среднем. Хороший аттестат, кстати, сплошные «четыре» и «пять». И загадала увидеть М. вечером. Но он не пришёл.

      Очень быстро прошло лето.

      А потом наступила осень.

      М. попал под призыв и сразу объявил, что я ̶ маленькая, ждать не имеет смысла. «Ну, ты пиши, если что, не забывай».

      В один из последних вечеров М. зашёл ко мне домой. Я вышла в подъезд. С ним был друг. Не помню, о чём мы говорили. Но в конце я вдруг кинулась ему на шею, обняла изо всех сил и не шепнула, нет, прокричала: «Я люблю тебя!».

      Знаешь, в кино иногда используют такой приём: герой видит себя в прошлом, смотрит на происходящее как зритель, со стороны.

      Сейчас я, взрослая, смотрю со стороны на эту сцену. И мне очень жаль глупую девочку, которая совсем не умеет сдерживать чувства.

      Но в то же время я горжусь