Шоумен. Министерство мокрых дел. Владимир Васильевич Гриньков

была Просекин. Анкета у него оказалась что надо: пятьдесят четыре года от роду, провинциальный автотранспортный техникум и тридцатилетняя работа на автопредприятии. Он умел работать и никогда не мог предположить, что в один не самый прекрасный день будет выставлен за ворота. Последние восемь месяцев Просекин безуспешно искал работу. Его бы взяли, конечно, но подводил возраст. Работодатели боялись разориться на оплате больничных листов. Мы решили ему помочь, но об этом наш герой пока не знал.

      В фирме по трудоустройству, к услугам которой обратился Просекин, для него наконец-то нашлась работа. Правда, не совсем по профилю, но работодатель был более чем солидный – крупная фирма, производящая шоколадные батончики и прочие сладости. Фирма была западная, но батончики, как вскоре предстояло убедиться Просекину, производила на российской территории. Просекин долго не думал, восемь месяцев вынужденного безделья кого угодно способны сделать покладистым. Он согласился. Дело завертелось.

      Собеседование у работодателя назначили на вторник. За полчаса до определённого срока исполнительный и заранее на всё согласный Просекин уже маячил на проходной. Но на территорию его пропустили, как и было назначено – тютелька в тютельку, минута в минуту. Просекин окончательно присмирел, убедившись, что западники порядок чтут. Если они и в сроках выплаты зарплаты столь же щепетильны – с ними можно иметь дело. Так он для себя решил.

      Беседовал с Просекиным парень лет тридцати. Просекин, хоть и не был искушён в моде "от кутюр", про себя отметил и ладно сидящий костюм, и блеснувшую золотом оправу модных очков, и дорогую перьевую ручку. Парень лишь мельком взглянул на Просекина, но бывший шофёр сразу узнал этот взгляд. Так когда-то его оценивал особист, такой же взгляд он помнил и у кадровика. Парень просмотрел принесённые Просекиным бумаги, задал несколько вопросов, и на этом всё закончилось.

      – Хорошо, – сказал начальник без особых раздумий. – Мы вас берём.

      Просекин обмер. Он не смел поверить в то, что всё решилось настолько быстро и наилучшим для него образом.

      – У нас автоматические линии, – продолжал его собеседник, не давая Просекину опомниться. – Техника хорошая, надёжная, но железо есть железо – иногда ломается. Вы как, вообще, по механике?

      – Да я своими руками … тридцать лет … у меня все машины, как часы, – заволновался Просекин.

      – Это хорошо, – остановил его парень.

      Он вынул откуда-то из ящика стола лист бумаги с отпечатанным текстом.

      – Подпишите.

      – Это договор? – обмер Просекин.

      – Нет, подписка о неразглашении.

      – Неразглашении – чего? – совсем уж растерялся Просекин.

      Ему говорили – шоколадные батончики, а здесь чуть ли не режимное предприятие.

      – О неразглашении всего, что вы увидите на нашем предприятии. Это обязательное требование наших западных боссов. Без подписи ни один человек не может быть принят на работу.

      Просекин не стал упорствовать, поставил подпись и вопросительно посмотрел на собеседника.

      – Всё нормально, – сказал тот. – Идёмте.

      В кабинете, где происходило